— Ну не плачь, не плачь, — женщина успокаивающе положила на мою голову руку. — Я думаю, что мы что-нибудь придумаем. Не оставим вас в стороне.
Рука была холодной, словно вытащенная из морозилки рыба.
— А мне ещё и кушать хочется, — проныл Киоси. — Я уже не ел три дня-а-а…
Я едва не икнул от удивления. Вот же прожора.
— Бедные детки, — участливо покачала женщина головой. — А как вы очутились здесь?
— Нам показали, — всхлипнул я в ответ. — Сказали, что здесь можно найти приют и кров… Мы уже неделю живем под мостом.
— Вас не обманули добрые люди, — женщина посмотрела по сторонам, словно пыталась увидеть этих самых добрых людей. — Меня зовут госпожа Ивамото Мисаки. Я управляющая детским домом «Вокзал мечты». Можно просто госпожа Ивамото. Проходите, у нас скоро будет полдник, так что вы успели вовремя. Как вас зовут?
— Киоси, — выступил вперед торопыга, отчего получил незаметный толчок по ребрам. — Ой!
— Что с тобой, мальчик Киоси? — с участием спросила госпожа Ивамото.
— Это у него иногда от голода колики случаются, — покачал я головой. — Ничего, братик, ничего. Скоро тебя накормят. Меня зовут Хидэко Миямото, а это мой братик Киоси Миямото. Он немного глуповат, поэтому я его опекаю.
— Я не глупый, я умный! Ой! — в очередной раз дернулся Киоси.
— Опять колики? Тогда идемте, дети, идемте. Ох, бедняжки, как же вы страдали всё это время…
Женщина, притворно покачивая головой, повела нас внутрь детского дома.
Тут пахло также, как и в моём детстве — сыростью, хлоркой, пластмассой и безнадегой. Причем последняя смотрела со стен в виде портретов ушедших императоров. Они все как один взирали грозно и хмуро. Как будто ненавидели проходящих по коридору и вот-вот плюнут в спину.
Нам по пути встретились трое мальчиков восьми-девяти лет. Все как один в серой одежде, напоминающей арестантскую. У двоих в руках были лопаты, а третья несла грабли. Они одновременно поклонились идущей женщине.
— Госпожа Ивамото, мы поправили клумбы на заднем дворе, — проговорил самый крепкий на вид. — А после убрали листву с дорожек.
— Хорошо, Иоши, отправляйтесь в общую комнату и ждите, когда позовут на полдник, — с улыбкой произнесла женщина.
Вроде бы сказала по-доброму, но у меня пробежали мурашки по коже от её голоса. Похоже, что подобные чувства испытали и воспитанники детского дома.
— Спасибо, госпожа Ивамото, — снова поклонились дети.
Пятясь и не переставая кланяться, они скрылись в одной из дверей коридора.
— Идемте, дети, — всё также ласково произнесла госпожа Ивамото. — Сейчас вам нужно помыться и переодеться. Вы же видели, что все наши воспитанники ходят в одинаковой одежде? Мы не выделяем кого-то из общей массы, но это делают сами воспитанники. Самые смелые и сильные питаются хорошо, а те, кто послабее, будут питаться тем, что останется после сильных. Это закон городских джунглей, но не переживайте по этому поводу… Самые сильные собираются в отряды, чтобы служить нашей Родине, так что те, кто недоедал, могут встать на их место. У нас шансы равны для всех…
Я вспомнил своё детство. У нас тоже было разделение по группам. Если удача повернется к тебе лицом, то окажешься в группе сильных. Тебе будет почет и уважение, но если судьба оказаться в париях… Лучше об этом не говорить.
В моем детдоме группы сильных были помощниками надзирателей. То есть провинившихся не били, но обвиняли во всех смертных грехах. А это очернение означало только одно — тебя не будут показывать потенциальным родителям. Попав однажды в черную тетрадь, нужно приложить очень много усилий, чтобы выбраться из неё.
Я не выбирался из этой тетради вплоть до самого выпуска. Мне претило прислуживание и лизание жоп.
— Вот это воспитательница Кирияма Осики, — управляющая детским домом представила нам грудастую всклокоченную женщину в роговых очках. — Она вас направит на помывку и выдаст вам одежду. Госпожа Кирияма, займитесь, пожалуйста, нашими новичками. Это брат и сестра… Бедные детишки, они такие грязные, такие голодные…
— Конечно, госпожа Ивамото, — согнулась в поклоне воспитательница. — Дети, идите за мной.
— Пока, дети, встретимся во время полдника, — с улыбкой произнесла управляющая.
— Спасибо вам, госпожа Ивамото, — поклонился я в ответ.
— Спасибо, — промычал Киоси, когда я толкнул его в бок.
Она улыбнулась и отправилась по своим делам. Мы остались наедине с воспитательницей. Улыбка сползла с её губ, после чего она мотнула головой, приказывая следовать за ней.
Судя по вздувшимся венам на мускулистых руках воспитательницы, она была завзятой посетительницей спортзала. Походка тоже давала понять, что госпожа Кирияма могла запросто выйти против мужчины на боксерский ринг. Мало того, что выйти — она легко одержала бы там победу, если судить по роговым наростам на костяшках пальцев.
Я не хотел думать — на ком она тренируется.
Тем временем нас привели в душевую. Тут навеки поселился запах дезинфекции. Черная плесень свободно себя чувствовала на затирках между плитками на стенах. На полу поблескивали лужи.
— Раздевайтесь и мойтесь, — бросила Кирияма.
— Но… — начал было я.
— Чего «но»? Вы же брат и сестра. Чего вам стесняться? Или в онсэне ни разу вместе не мылись? — хохотнула женщина.
— Мылись, — пробурчал Киоси. — Как же не мылись. Я даже с мочалкой это делал.
— Вот и молодец. Давайте сюда вашу одежду, а я принесу вам другую. Клопов и блох у вас нет?
— Нет, — сказал я.
Мы начали раздеваться. Я старательно отворачивался от Киоси, а тот с улыбкой наблюдал за мной.
— Всё равно. Вы эту гадость можете и не почувствовать, а она расползется по всему «Вокзалу мечты». Вон там мыло, там противоблошный шампунь. Я пошла за одеждой. Ох, принесла же вас нелегкая… — посетовала женщина неизвестно кому.
Она вышла из душевой, а я обратился к Киоси:
— В общем так, на мне еды нет. Пялиться пока что не на что. Вот как чуточку подрастешь, так и будешь заглядываться на девчонок своего возраста и старше. А сейчас, если замечу, что пялишься на меня, то глаз на жопу натяну. Всё понял?
— Так точно, босс! — тут же отрапортовал Киоси. — Какую-то тощую девчонку для образа ты выбрал, босс. Одни кожа да кости.
— Глаз! На! Жопу! — напомнил я.
— Всё-всё-всё, моюсь и не смотрю.
Вода смыла нашу маскировку. Вонючее мыло было схоже с хозяйственным. Вечным, плохо мылящимся и пахнущим унынием. Шампунь недалеко ушел от мыла. Я посочувствовал женщинам, которым нужно ухаживать за волосами — я задолбался избавляться от шампуня в голове.
Когда же мы помылись, то увидели, что госпожа Кирияма принесла нам одежду. Все обновки были явно кем-то ношены. Ткань то ли из мешковины, то ли из чего-то подобного. В общем, всё для детей, всё для будущего.
