Настигаю хрупкую фигуру в два счёта, не реагируя на вскрик – он наркотиком действует на оголённые нервы, и я валю брыкающееся тело на землю, срывая одежду. Впиваюсь губами, куда могу, сжимаю, не контролируя силу, рычу диким зверем, предвкушая победу и наслаждаюсь ароматом страха. А добыча вдруг затихает, сдаваясь.
─ Дем, остановись, ─ словно сквозь вакуум доносится спокойный голос. ─ Пожалуйста, это не ты, слышишь? Не надо делать то, о чём пожалеешь.
Я не сразу, но реагирую. В ушах ещё молотит пульс, но помимо него возвращаются и другие звуки, в которых я улавливаю шумное дыхание девчонки, смотрящей на меня огромными графитовыми глазами, а меня словно электричеством прошибает, едва я осознаю, что чуть не совершил.
На бледной коже синяки и следы от моих когтей, топ разорван в клочья, так что грудь полностью оголилась, но даже там я умудрился оставить отметины, уже наливающиеся синевой.
─ Ада… Прости меня. Я…Чёрт!
Кутаю её в свою куртку, не зная, куда девать руки, но Ада совершенно спокойна, будто это всё в порядке вещей, и вместо того, чтобы бояться, поднимается, сжимая мою ладонь, а потом вообще крепко обнимает.
─ Всё хорошо, Дем, ─ как ребёнка утешает, и я обессиленно обмякаю в этих объятиях с чувством, будто меня каток переехал. ─ Он играет на наших слабостях, и я, кажется, знаю, как он хочет закончить свою безумную сказку. Один из нас просто убьёт другого и сам умрёт.
30
Ада
После инцидента в лесу, лишившего меня, как минимум одной жизни и добавившего пару седых волосков, Дем не говорит ни слова, да и я храню молчание, просто потому что не знаю, что сказать. Он переносит нас в дом, лично транспортирует меня в душ, а я только и могу гадать, что такого услышал мой зверь, что сорвался. Чем убийца так зацепил его?
Уже стоя под обжигающими струями воды, я размышляю об этом, и мне совсем не нравятся выводы. Кожу щиплет в тех местах, где остались лёгкие порезы от когтей, а болезненные засосы неприятно поднывают, но это всё ерунда – сильнее у меня болит сердце. У всего есть предел – у боли, даже у ненависти, и только у страха его нет, но когда Дем налетел на меня в этом тумане, превратившись в настоящее чудовище, мой страх быстро трансформировался в боязнь за его жизнь. Не за свою.
За время, пока он бродил где-то, его путь явно не был выстлан ромашками, и тот, кто хочет нашей общей смерти, прекрасно об этом осведомлён, а значит, неотступно следовал за Демом, одержимый жаждой мести. Оттого и страшно – потому что там, в том загадочном прошлом, где не было меня, произойти могло всё, что угодно, и это что-то сегодня стало триггером, едва не погубившим нас обоих…
Когда вся горячая вода в бойлере заканчивается, а я отогреваюсь, выхожу, но присутствия хозяина в доме совсем не ощущается, и мне становится тревожно. Неприятный озноб возвращается почти сразу, и на душе буквально скребут кошки, вернее, одна, без устали повторяя, что мы обязаны найти его, пока не натворил глупостей на эмоциях, только я понятия не имею, куда он мой отправиться.
На кухне мирно попивает чай Демон, и я, не размениваясь на приветствия, сходу налетаю на него, едва не заставляя подавиться.
─ Куда он делся?
─ Не волнуйся, киса, ─ откашливается, ─ он не подвергнет себя опасности, чтобы не навредить тебе.
─ Что это значит? ─ напрягаюсь, улавливая смысл.
─ Значит, что тебе ни к чему забивать голову ерундой, а ещё твои тренировки теперь будут проходить со мной, ─ подмигивает самым похотливым образом, только мне не до шуток. ─ Вижу, ты очень рада.
─ Охренеть, как счастлива, ─ цежу, покидая помещение с неестественно ровной спиной, только его фигура мгновенно возникает в проходе.
─ Не смей творить херню, малышка, ─ предостерегает, сверкая глазами почти так же, как Дем, только у этого они едва-едва светятся, и эффект почти не пугает. Меня теперь вообще ничего не может напугать, кроме очередной угрозы жизни Демьяну – на себя я, похоже, давно забила, но это не значит, что я позволю кому-то вертеть мной снова.
─ С дороги уйди, ─ рычу уже, не сдерживаясь, и он вдруг отскакивает, а в воздухе еле заметно чувствуется его страх, но парень быстро с ним справляется. ─ Ты меня не остановишь, если я захочу найти его!
Буквально сбежав в спальню, я снова пытаюсь переместиться, настроившись на свою цель, но видимо в лесу это была разовая акция, и мне помогли. В отчаянии даже не знаю, чем себя занять, чтобы не сойти с ума от ядовитых мыслей, прокручивающихся в голове заедающей пластинкой, и даже написание новой книги не помогает – без Дема у меня совсем не хватает нужных слов, а я будто топчусь на месте, по десятому разу переписывая одну и ту же строчку.
В конце концов это так утомляет, что я иду в оранжерею, где провожу оставшееся время до вечера, общаясь с растениями и избавляясь от сорняков. Это занятие помогает успокоиться, рассказать о своих печалях тем, кто умеет слушать, но боль это всё равно не утешает, хоть и становится самую малость легче.
А ночью пропахший чужими запахами, кровью и боги знают чем ещё, Демьян возвращается, когда я ворочаюсь в постели юлой. Рядом он не ложится – стоит надо мной, думая, что не слышу, бережно касается волос, а потом словно в испуге отдёргивает руку, уходя дремать на неудобный диванчик у окна. Я терпеливо жду, пока его сморит неспокойный сон, а потом подхожу ближе, боясь его спугнуть, и рассматриваю мужчину на предмет ран или других отпечатков.
Под его ногтями едва заметна кровь, а на шее отчётливые засосы, и где-то даже следы помады, словно кто-то изо всех старался оставить их, но ему, похоже, это было только в радость. Мне, кажется, хотели это продемонстрировать, а я, видимо, сильно ошиблась.
У боли нет предела, когда это касается души…
* * *
Все оставшиеся дни до нашего путешествия к эльфам меня упорно избегают, заставляя испытывать эмоции, каких я ещё не знала. Болезненная ревность и глухая, сжирающая изнутри ярость – только верхушка этого айсберга, благо их можно выплеснуть с Демоном, ставшим моей персональной нянькой, а ещё ночным кошмаром, но я тоже не облегчала ему жизнь.
Преступно ранний каждодневный подъём с угрозами облить меня ледяной водой продолжался в подвале отжиманиями и силовыми тренировками, а потом из меня буквально выбивали всё, не жалея. Не знаю, где этот сумасшедший так учился управлять своим телом, но достать его хотя бы раз было так же сложно, как балансировать на канате в цирке, особенно если ты никогда этого прежде не делал.
Сегодняшнее утро тоже не отличается моими успехами, только моя злость, скопившаяся за неделю, достигает такого апогея, что сдерживать её уже становится невозможным. Дем со мной не разговаривает, неизвестность вымотала меня окончательно, и, кажется, я схожу с ума в этом доме, где всё пропитано им.
