─ Это называется «проклятье Света». Последний раз это происходило века назад, когда из мира точно так же начала утекать магия – именно это мы обсуждали с твоим… охранником. Я пытался выяснить, что случилось, но всё, что известно, это то, что мой собственный дед заключил какую-то сделку с тёмными силами, не иначе как от глупости, а после расплачивался смертями своего народа. Пока им не пришлось устроить этот кощунственный ритуал с его собственной невестой, и всё вернулось на круги своя.
Сказать, что эти слова успокоили, было бы величайшей ложью, и пару секунд я просто не знаю, как реагировать, так что Дем задаёт вопрос вместо меня, сам едва сдерживая гнев.
─ Ты знаешь о том, как этот ритуал проходит?
Эл сжимает челюсти, и настроения в милой кафешке с ажурными скатертями на столах и цветами повсюду неуловимо меняются, из-за чего окружающие начинают слегка переживать.
─ Я читал об этом, но я понятия не имел, что отец настолько вляпался, что собирается использовать тебя так грязно, ─ говорит чистую правду, и в некотором роде у меня на сердце становится легче, правда, что-то по-прежнему беспокоит. Это как зуб, который давно нужно было вылечить, и вот боль начинает терзать тебя в самый неподходящий момент. ─ Выяснить, зачем ему понадобилось связываться с некромагом, мне не удалось, но я точно знаю, что те эльфы, которые придут на бал, уже в курсе предстоящего ритуала. Скорее всего, их отцы тоже всё знают.
На языке крутится одна нецензурщина, и, подозреваю, мой галантный жених тоже мечтает высказаться, но лично я очень стараюсь не сорваться, хотя соблазн велик, а эмоции уже бьют через край.
─ О чём так задумалась? ─ с величайшей осторожностью интересуется Дем, тонко чувствуя меня, и те искры, которые скоро полетят во все стороны.
─ О том, как круто будут смотреться эльфийские стриптизёры на дивичнике.
На этом речевой аппарат обоих мужчин перестаёт работать исправно, и мне приходится пояснить.
─ Это я к тому, что если все те, кто собирается участвовать в ритуале, рискнут меня тронуть, они всю жизнь будут крутиться на шесте в клубе Мастера, зарабатывая себе на достойную старость, ─ говорю с милой улыбкой, а сама злюсь. ─ Если, конечно, выживут.
В обратном меня никто не собирается переубеждать.
Когда нам приносят завтрак, я ем безо всякого аппетита, ловя два обеспокоенных взгляда, но я благодарна обоим за это молчание. Кажется, и к Элу, и к Дему в кои-то веки приходит понимание, что теперь им действительно придётся сплотиться, чтобы я не оказалась втянута в этот кошмар окончательно. Потому что хуже уже быть просто не может.
Как бы то ни было, но на ярмарку я всё же их обоих тащу, несмотря на уговоры вернуться во дворец. Даже Демьян уже не в восторге от этой идеи, только вот я не намерена от неё отказываться и добиваюсь своего, а вскоре мы уже прогуливаемся в толпе таких же зевак. Оба моих сопровождающих и парочка невидимых напряжены до предела – того и гляди лопнут, а мне всё равно. Все мысли крутятся вокруг будущих ушастых танцоров и от того, что увижу их всех сегодня, настроение падает только ниже.
Здесь пахнет сладостями и скорыми холодами, но мне сложно отвлечься от самых жутких картинок, чтобы просто насладиться этой короткой прогулкой. Мои спутники не сводят с меня глаз, как коршуны косясь на всех с подозрением, ведь даже безобидная старушка может оказаться маньяком, правда, никто так и не рискует напасть. Я ненадолго расслабляюсь, выбирая для друзей некоторые магические вещички, разглядываю всё, что могло бы приглянуться мне самой, однако взгляд ничего не так и цепляет.
Эл, притворяясь знатным эльфом, оплачивает мои скромные покупки, не слушая моих возражений, Дем не разжимает кулаки, когда я благодарно улыбаюсь блондину, а потом он замирает, явно получив от кого-то сообщение.
─ Мне надо вернуться, ─ с сожалением сообщает жених. ─ Отец хочет о чём-то поговорить, и сдаётся мне, это касается бала. Вы ведь не задержитесь надолго? ─ это уже не мне, но я просо обязана вмешаться.
─ Дай ещё полчаса, ─ прошу, хватая его за руку, и сжимаю пальцы, которые он тут же подносит к губам и целует, а я чувствую спиной скорую расправу. ─ Обещаю, всё будет в порядке.
Ему претит сама мысль снова оставить меня наедине с Демьяном, особенно когда узнал, где я провела ночь, уже наверняка надумав себе всё, чего не было, однако не напирает, и мне становится легче дышать, как только Эл исчезает в толпе.
─ Значит, эльфийских стриптизёров захотелось? ─ раздаётся над ухом вкрадчивое, и на талию ложится тяжёлая рука. ─ Дивичник, значит?
Я смотрю на его суровый вид и нахмуренные брови, а внутри такая усталость и пустота, что хочется, как маленькой сесть посреди этого рынка, и как маленькому ребёнку, потерявшему маму, горько расплакаться.
Моему зверю ничего не нужно объяснять, но он ещё сильнее хмурится, стоит ему уловить все мои эмоции. Дем тут же тянет меня куда-то к шатрам, где сейчас нет ни души, легко преодолевает чужую защиту, не повредив сигналки от воров, и мы оказывается в полутьме, которую расцвечивают лишь его горящие глаза.
─ Что? Что мне сделать, чтобы ты перестала так убиваться? ─ рычит, хватая за плечи, и этот звук больше похож на мурлыканье большого дикого кота, волнами касающееся кожи. ─ Просто скажи, что я должен сделать?!
─ Заставь меня забыть. Хотя бы на сегодня… причини мне ту боль, которая вытеснит всю эту мерзость, ─ прошу, ощущая, как в глазах собираются слёзы, и Дем целует так яростно, как умеет, сметая мои жалкие всхлипы, а я знаю, что если сегодня и буду плакать, то эльфы тут будут совершенно ни при чём. А вот насчёт них – не уверена…
Я сама тянусь к его ремню, а он не останавливает, вступая в противостояние с моим языком, и пока мой рот почти насилуют, избавляюсь от него. Яростно дёргаю вниз молнию на штанах, и Дем, мгновенно оторвавшись от моих губ, настолько шокирован этими действиями, что позволяет мне всё, включая высвобождение своей плоти.
─ Зайка…
Я молча сжимаю свои пальцы на твёрдом горячем стволе, чувствуя, как увлажнилась сама, и ноздри моего зверя трепещут, улавливая мой усилившийся аромат, уже смешавшийся с его запахом возбуждения. Меня ведёт, голова кружится, но я уверенно опускаюсь на колени, протягивая Дему его же ремень, и он словно заворожённый накидывает его мне на шею. Я дёргаюсь, буквально впечатываясь в его бёдра, но в моём взгляде, обращённом к мужчине, нет ни грамма сомнений.
─ Я не умею быть нежным, ─ предупреждает, прохаживаясь пальцами по моим губам, и чуть сжимает челюсть, чтобы я открыла рот шире.
Не ври, Доберман, я уже всё о тебе знаю. И если мне нужна боль, то тебе – искупление, а у меня нет иного выхода, кроме как им стать.
─ Мне и не нужно… ─ тем не менее, отвечаю, сама заводя руки за спину и дотягиваясь губами до бархатистой кожи, проходясь по ней языком.