— Йяццу! Иди следом! Тресс, отступай. Хватит! Я вижу, ты не забыл то, что умел раньше!
Мужчина, продолжая усмехаться, качнулся в сторону, и зверь пролетел мимо. Тресс легко выровнял положение тела, перекинул палку в левую руку и побежал к дереву. Два оставшихся в живых мендлока, переглянулись и одновременно бросились следом за ним. Йяццу шел по стволу, когда услышал громкий крик:
— Комда-а-а!
Он узнал голос Тресс. Йяццу повернулся и увидел, как звери прыгнули. Их грязно-бурые тела скрыли под собой мужчину. В этот же момент раздался вскрик адепта. Старик, видимо, тоже наблюдавший за атакой тварей, покачнулся и зашатался. Йяццу вдруг с ужасом понял, что Готоба сейчас упадет. Он приоткрыл рот, собираясь позвать Комду, как за секунду до этого сделал Тресс, но тот опередил его. Из шевелящейся кучи лохматых тел послышался слабый голос:
— Помоги мне! Убери этих тварей!
Комда подняла руку и резким движением разжала кулак. Мендлоки разлетелись в разные стороны, как шарики из смятой бумаги. Тресс поднялся. Из его плеча текла кровь. Но вместо благодарности он зло прошептал:
— Ты заставляешь просить себя дважды!
Комда, Йяццу и все остальные отвлеклись на эти слова и не заметили, как адепт Готоба соскользнул со ствола. Их внимание привлек громкий крик Раста:
— Комда! Старик падает!
Все мгновенно повернулись, но было уже поздно. Маленькое тело летело вниз, размахивая в воздухе руками. Можно было подумать, что адепт возомнил себя птицей… К сожалению, это было не так. Тело старика ударилось о стену оврага, отскочило, описало небольшую дугу и ударилось о новый выступ. Комда подбежала к самому краю и наклонилась вниз. Йяццу, который стоял на бревне, увидел, как камни посыпались у нее из-под ног, и с ужасом представил, как женщина падает следом за Готобой. Но та, покачнувшись, удержала равновесие. Опустила руку в тщетной попытке поймать адепта. Но было уже поздно. Его окровавленное тело лежало на дне оврага. Йяццу почувствовал, что ноги его мелко дрожат. Он понял, что не сможет сделать ни шагу. И в этот момент его подхватили под руки, и Мстив произнес прямо в ухо:
— Спокойно, парень. Не паникуй. Сейчас перейдем на другую сторону. Я помогу тебе.
Йяццу ничего не понимал. Он только запомнил, как Мстив, постоянно подбадривая, перевел его через овраг и сдал на руки Расту. Тресс появился рядом спустя пару минут. Он насмешливо взглянул Йяццу в глаза, и тот услышал:
— Ты, оказывается, слабак. Я видел, как у тебя дрожали колени, когда ты шел по бревну.
Ло посмотрел по сторонам и вдруг понял, что этих слов, кроме него, не слышал никто. На лице Тресс была обычная усмешка, но губы не шевелились.
— Я телепат, Йяццу. Не делай такое удивленное лицо. Ты давно знаешь об этом, — раздался в голове тот же голос. — Как же вы, люди, глупы… Что она находит в вас? Не понимаю…
* * *
Комда, расправив руки в стороны, осторожно шла по гладкому, словно отполированному, стволу дерева. Следом за ней двигались мендлоки. Они глухо рычали и скалили зубы. Женщина не оборачивалась. Казалось, она знала о том, что звери не догонят её. Так и случилось. Комда спрыгнула на землю и сразу же повернулась. Подняла руку. Двинула указательным пальцем, описывая круги. Тяжелое, в несколько обхватов дерево, взлетело и закружилось в воздухе. Оно напоминало сейчас огромный, покрытый ветками пропеллер. Мендлоки свалились с него в овраг при первом же повороте. Бревно же покружилось еще немного и легло на прежнее место. Только тогда Комда повернулась к мужчинам и спросила:
— Все в порядке?
Не дожидаясь, когда кто-нибудь из них ответит, Йяццу крикнул первым:
— Нет, не все! Адепт Готоба погиб!
— Я сожалею.
— Не лги. Тебе совсем не жаль его!
Йяццу не понимал, откуда берутся слова, которые он сейчас говорит. Откуда возникло чувство ненависти, которое рвет душу на части.
— Ты могла спасти его, но не сделала этого!
Комда нахмурилась, но неожиданно согласилась с этим обвинением:
— Да, я виновата. Надо было помочь старику перейти через овраг, но в суматохе я не подумала об этом.
— Ты не думаешь ни о чем, кроме Такэ-но Ути! Старик Готоба был прав, когда говорил, что это не случайно. Ты что-то задумала, но скрываешь свои планы! От меня и от остальных!
— Только от тебя. Остальные знают, что я иду туда, чтобы поговорить, а если придется и убить вашего Великого Учителя!
Слова долгожданного признания, прозвучавшие так внезапно и просто, ошеломили Йяццу. Он прикрыл рот рукой и прошептал:
— Значит, старик был прав. Ты убийца и ничего больше!
— Ошибаешься, Йяццу. Я Хранитель.
— Это одно и то же. По крайней мере, для меня.
— Мне тяжело слышать это, но я не буду разубеждать тебя. Ты сейчас слишком взволнован и не поймешь меня.
— Зато ты спокойна! И говоришь мне прямо в лицо, что собираешься убить Учителя, и продолжаешь оставаться спокойной. Какой я глупец! Я познакомил тебя с Редзэном, и ты убила его. Потом пришел черед Готобы. Кто будет следующим? Матушка Исэ?!
— Я не убивала Готобу. Я вообще не хочу никого убивать и всегда стараюсь избегать этого. Убийство Рёдзэна было ошибкой. Его смерть оказалась напрасной. Мне жаль, что так произошло.
Но Йяццу уже не слышал её. Его сердце билось неровно, какими-то скачками. В голове все кружилось. Он чувствовал, как ненависть, словно вода, заполняет душу. И, как вода, она потушила волнение. Стало холодно и тоскливо. Йяццу произнес:
— Я дальше не пойду с вами. Я вернусь в Хайбун. Нужно доставить туда тело адепта. Он не заслуживает того, чтобы после смерти валяться и гнить на дне оврага. Это неправильно.
— Поступай как хочешь, Йяццу. Но знай, мы благодарны тебе за помощь.
— Мне не нужна ваша благодарность! Я заслуживаю наказания и презрения со стороны любого честного человека. Ты, Комда, конечно, не в счет. Эти слова о чести не относятся к тебе. Я жалею, что повстречал тебя. Всех вас.
После этих слов Йяццу круто развернулся и пошел прочь. Комда устало произнесла:
— Мстив, помоги ему достать из оврага тело адепта Готобы. В одном он прав. Его нельзя оставлять там. Старик заслужил право быть похороненным в городе, который построил и любил. В Прекрасном Хайбуне.
Глава 42
Раст должен был ликовать, ведь Йяццу, его соперник, покинул отряд и отправился назад в Хайбун. Но не ощущал ни малейшей, даже самой ничтожной радости. Он понял, что потерял Комду навсегда. Все эти дни он хранил молчание не только и не столько потому, что был оскорблен. Раст вспоминал и думал. Все сделанные им ошибки, случайные промахи, глупости, которые когда-то казались ему остроумными шутками, всплывали в памяти, как обломки затонувшего корабля. Раст постарался быть искренним с самим собой. Он позволил совести выбраться из клетки, в которой держал ее все последнее время. И даже нашел в себе силы не только прислушаться к ее голосу, но и заглянуть ей в глаза.
