От перекрёстка идти максимум четверть часа прогулочным шагом!
Ресторан расположен загородом. Впереди петляет пустая лента дороги, окаймлённая могучими тополями. Сентябрьское солнце припекает голову, рисуя в подорванных тревогой мыслях пугающие версии, где Марину, к примеру, похищает Иван. Я этого наверняка не знаю, но уже жалею, что не переломал ему ноги.
Мне он показался, конечно, хитрожопым, но адекватным. По крайней мере к нам больше не лез. А там кто его знает? Может, фляга свистнула. Узнал, где мы свадьбу играем и явился «поздравить». Заодно Марину на пустой дороге встретил. Бред же? Или нет?
Не знаю.
Я не на шутку взволнован, чёрт возьми! Не из-за того, что мы опаздываем на регистрацию брака, а за нее волнуюсь! Понять не могу, что происходит? Что такого можно друг другу наговорить, чтоб не явиться на свадьбу, которую сама же мечтала провести идеально? Такая халатность Марине просто не свойственна.
Снимаю пиджак.
Вдоль обочины навстречу мне идут двое. Сердце пропускает удар. Я ускоряюсь.
Солнце светит в лицо, ослепляя.
И когда мне всё-таки удаётся рассмотреть своего отца и Марину – первая мысль, что это ошибка. Что это плод разыгравшегося воображения, мираж, возникший из-за марева над асфальтом!
Потому что он держит её за руку и торжественно ведёт мне навстречу.
На Марине элегантное платье футляр до середины икры. Единственное его украшение – прозрачные фонарики рукавов с россыпью жемчуга. Ветер играет с краями короткой фаты, закрывая лицо до середины. Моему жадному взгляду остаётся только улыбка. И теперь я понимаю сакральный смысл того, чтобы не видеть ни невесты, ни её наряда перед свадьбой.
Пока она приближается, успеваю пропустить через себя сотни мыслей и в полной мере осознать своё счастье. Вижу её словно впервые, будто по-новой влюбляюсь.
Эмоции захлёстывают с головой, оглушают.
Эта шикарная, независимая женщина выбрала меня, и сегодня готова подтвердить свой выбор перед сотнями важных нам людей.
А пока свидетелями моего счастья становится необъятный купол неба. И если кто-то смотрит на нас там наверху, пусть услышит мою благодарность. Потому что половины действительно существуют. Сейчас я это остро ощущаю. И даже будучи по одиночке полноценными личностями, мы остаёмся пустыми без своего продолжения.
– Ты всё такой же нетерпеливый, – качает головой отец.
Я замираю в полушаге от них, неспособный глаз оторвать от Марины. Она сама безмятежность.
– Я перенервничал, уже не знал, что думать, – признаюсь, как есть.
– Нам нужно было объясниться, – говорит он извиняющимся тоном. – В семье не место недосказанности. Теперь я со спокойным сердцем могу пожелать вам долгих лет. Берегите друг друга, дети.
Я громко сглатываю. Векам становится горячо-горячо, волна сентиментальности отбирает голос.
– Ты знаешь, что у меня все богатства хранятся в сейфе, – продолжает отец. – Но самое ценное я храню за иконой. Там прядь твоих и Лёшкиных волос. Надеюсь, вы приумножите мои сокровища. Мне большего не надо.
– Уже, – смущённо шепчет Марина, убирая фату с лица. – У Лёшки скоро появится сестра или брат.
Её слова врезаются в меня как благодатный шторм.
Роняю пиджак в траву. Порывисто сжимаю Марину в объятьях, не чувствуя под ногами земли.
– Люблю тебя крепко.
