– Вдруг Лёшка спросит? – нахожусь, закипая. Точно не обошлось без горбатого!
– Просто скажи ему, что по работе.
– Ты больше не преподаёшь, – психую. – Какая может быть сейчас работа?!
Летом!
– Я уже давно занимаюсь переводом юридической документации. – На середине фразы она словно спохватывается и завершает сухо: – Так, всё. Перезвоню. Не отвлекайся там.
Рассеянно перевожу взгляд на опустевший контейнер из-под рагу. Уже отвлёкся…
Возвращаюсь на кухню.
– Рассказывай, что там за «камоны», Лёшка-а-а-а!.. – перехожу на крик, поскальзываясь.
Ступня в чём-то ледяном и липком, лоб взрывается болью!
– Я случайно… – Лёшка взволнованно комкает футболку. Теперь на белоснежной ткани жёлтые пятна… Мысленно добавляю к срочным задачам химчистку. И выжить. Капец.
– Я так и понял, – выстанываю, ощупывая ссадину над левой бровью. Кромка открытого холодильника меня победила.
– Сино бойно? – Алёшка сочувствующе сводит светлые брови и делает шаг ко мне.
– Стой! – выставляю перед собой руки. Но поздно.
Повторив мой неуклюжий пируэт, сын с воплем влетает ко мне в объятия.
– Не лугайся, – заглядывает мне в лицо напугано. – Надо говолить ак мама.
– И что в таких случаях говорит мама? – офигеваю, глядя на дюжину разбитых яиц, рассыпанных по полу вокруг нас.
– Люблю эпка…
Да-а-а! Кайф какой. Блеск в детских глазах пронзает насквозь. Растерянно вплетаю пальцы в Алёшкины волосы, путаясь в них, вдыхая едва уловимый запах пышек с ванилью.
– Люблю крепко… – с трудом сглатываю ком, разбухший в горле.
Прижимаю сына к груди. Меня сносит волной блаженства! Это настолько пронзительно, что я хочу быть для него другом, наставником, примером, да хоть супергероем! Я буду для него кем угодно, лишь бы эти глаза всегда улыбались.
– А что с яйцами? – слова даются мне с трудом и веки щиплет.
– Искал от фоколатной кулочки…
Тянусь к полке, чтобы достать последнее уцелевшее яйцо. Разжимаю пальцы, отпуская его в короткий полёт…
Вместе с Лёшкой сосредоточенно разглядываю желток. Сын смотрит на меня с немым: «Вот видишь!».
– Хм… Может, дело в скорлупках? Под фольгой тебе попадались желтки?
– Нет.
– Вот! Так их и различай. Поехали в магазин, купим тебе новый костюмчик и заодно покажешь мне свои «камоны».
Алёша с энтузиазмом кивает. С нежностью убираю с его лба светлую прядь…
Ощущение полноценной семьи погружает меня в состояние лёгкой паники. Потому что Марине моё «люблю крепко» на фиг не упало.
Глава 9
Марина
Телефон молчит, и это заставляет меня нервничать. Лиам там без связи остался, что ли? Или решил раньше времени не пугать?
Стараюсь покончить с переводом скорее, но ловлю себя на очередной ошибке. А мне ошибаться нельзя. Это Иван ничем не рискует. Нотариус не заверяет правильность перевода. Он заверяет только подлинность моей подписи под ним. И вся ответственность, в случае чего, на мне. Нужно сконцентрироваться, иначе до ночи здесь проторчу.
– Мариночка, документы готовы?
Иван ставит передо мной картонный стаканчик с капучино.
Вот у кого рабочий день давно закончился, но он упорно слоняется по офису. Отвлекает.
Ещё недавно его внимание казалось милым. Сегодня я испытываю только раздражение.
– Тут дипломы с вкладышами, – тоном даю понять всю нетипичность задачи.
Обычно текст сводится к шаблонным фразам. Ту же справку о несудимости достаточно перевести один раз, потом меняются лишь цифры и фамилии. Но когда, если не сегодня, закон подлости мог сработать с максимальным эффектом?! Бесит, зараза. Всё бесит.
– Понял, не мешаю. Поднимешься ко мне, когда закончишь. Поставлю печать и поедем в садик.
– Лёшка сегодня с отцом. Ты ведь всё слышал…
– Забрал всё-таки? – выдаёт с удивлением. – Что ж, хороший отец будет счастлив подольше побыть с сыном. Пусть общаются. Поужинаем в ресторане?
Ловко…
Уверена, что Иван секунды не верит в энтузиазм Лиама. И это его способ показать, что я тоже.
Верблюдов никогда не конфликтует прямо.
– У меня не то настроение.
– Вот заодно его и исправим.
– Дипломы, – напоминаю с нажимом и отпиваю капучино. – А потом я планирую разобраться с личной жизнью. В ней что-то становится слишком многолюдно.
Мне не хочется трепать ему нервы, правдой, в которой я сама безнадёжно запуталась. Но если он так настаивает…
Боже, дайте мне передышку!
Усмехнувшись, Иван отходит к двери, но перед тем, как покинуть мой кабинет, оборачивается.
– Марина, я никогда не загонял тебя в рамки. Чего ты так сильно боишься?
Нет, он мастер вопросов на поражение.
– Что обнадёжила тебя. И твоих надежд не факт, что оправдаю.
– Ну что ты… Мне давно не двадцать. Я смотрю на вещи здраво. Ты в своём праве поступать как хочешь.
– Четыре года назад я про себя думала так же. А потом встретила его, и всё пошло через одно место, – произношу, открыто глядя ему в глаза. Откровенность за откровенность.
– Этот юноша умеет вскружить голову. Так устроено, что женщины охотнее реагируют на эмоциональный раздражитель. Но качели быстро выматывают… Я подожду.
Чёрта с два Иван легко сольётся. На фоне невнятной капитуляции Гарика это просто магия какая-то!
Едва я возвращаюсь к работе, оживает мой телефон.
Лиам первый раз звонит сам за сегодня, и мать во мне реагирует паникой.
– Что-то случилось?
– Да. Я хотел узнать, когда за тобой приехать?
– Я ещё не закончила.
– За час управишься?
– Да…
– Я подъеду.
Я, а не «мы»! Звучит, как будто Лёшка – багаж…
Закончив, поднимаюсь этажом выше. Ивана в кабинете нет, чем я решаю воспользоваться, не желая отвечать на неудобные вопросы по второму кругу. Оставляю на его столе бумаги и выхожу из офиса.
Душно и облачно, сумерки ворвались в город раньше обычного. Чёрная машина у крыльца мигает фарами, открывается передняя пассажирская дверь.
– Мам, быстлее!
– А не рано ли тебе за руль? – вскидываю брови, заглядывая в салон.
– Мы чуть-чуть! – хором отвечают мальчики.
Лёшка чистенький, в новом костюмчике и ковбойской шляпе, восседает на коленях Лиама, важно поправляя нашейный платок. Синяков и ссадин на его лице не обнаруживаю, зато у его отца криво заклеен телесного цвета пластырь над бровью.
