— Куда это ты такую рань разбег взяла? — тормозит меня командорский тон бабушки в прихожей. Вопрос по большому счёту риторический, ибо нотации отлетают с такой скоростью, что слова внятного не вставить. — На перекрёстке торопишься светофор заменить? Мало тебе на голове срамоты, так ещё тыквой вырядилась. Куда только мать смотрит? Один позор с тобой, один позор…
— Это модно! — Только и успеваю закатить глаза. Между прочим, на новый неоновый пуховик я ещё летом сама заработала. Правда, промоутером устроилась на спор, но ведь деньги в итоге потратила свои. Зачем так нудить-то?
— Модно — это когда не тянет перекреститься! А тебя уже даже кошки шарахаются, — бурчит она, протягивая маслянистый пакет. — Совсем девка с глузду съехала… На вот, объедки Жуже отнеси. Хоть какой-то с тебя прок.
— Бабуль, ну какие объедки? Я ещё к Яну заскочить хотела…
— Ушёл твой Ян, — перебивает бабушка.
Так и застываю у приоткрытой уже двери.
— К-как ушёл?.. Куда?
А пожелать мне доброе утро? А проследить, чтобы я не навернулась на скользких ступеньках? А развлекать меня до автобусной остановки? А… ладно, забыли. Конечно, у Яна теперь дела поважнее. Наверняка Барби свою у ворот караулит.
— Бес его знает. Фиалки поливала, смотрю — мчит куда-то, аж пятки сверкают. Небось к девке очередной, — вторит моим мыслям бабуля. — Одна радость, что даже эта холера на тебя не позарится. Ну всё, чего раздула щёки? Иди, куда шла, хорош квартиру проветривать, не лето.
Выскочив из парадной, ёжусь от холода. Лохматая Жужа сидит под деревом и, как обычно, дожидается заветных ништяков.
Едва завидев меня, юркая болонка с рыжим подпалом сразу подрывается и начинает пританцовывать на задних лапах. Под звонкое тявканье высыпаю на снег лапшу, куриные кости, выбрасываю пакет в урну и плетусь на остановку. До университета рукой подать, но сегодня, пожалуй, поеду на маршрутке. В одиночку тащиться пешком по холоду душа не лежит.
А Льдов…
А Льдов сегодня наказан. Пусть один сидит.
На большой перемене мы неизменно встречаемся в столовой. Моё внимание приковано к брошюре с расписанием, и лишь на долю секунды я награждаю им Льдова. Умышленно игнорирую ухмылку, что застыла маской на самодовольном лице. Годы крепкой дружбы установили свои маленькие законы: отнюдь не всё, что радует Яна, может осчастливить меня.
Его уверенность злит и в то же время искушает.
– Хорошо, – сдаюсь, скомкав расписание и перебросив его через плечо. – И в чём кроется причина загадочной улыбки? Выкладывай, иначе я решу, что стала свидетелем раннего слабоумия.
Ян довольно откидывается на стуле и вертит в руках телефон, такой сытый, будто ждал этого момента долгие годы.
– Что ты знаешь о Джоне Кеннеди? – неожиданно выдаёт парень.
– То, что он напрасно пренебрёг бронежилетом? – хмурясь, предполагаю я.
– А вот и нет. Он был известным любовником, менял партнёрш как перчатки, виртуозно владел искусством обольщения… – выждав короткую паузу, Льдов театрально разводит руками. – Так вот Кеннеди мелкий дилетант в сравнении со мной.
На миг задумавшись, я принюхиваюсь к абрикосовому компоту и отодвигаю стакан в сторону со словами:
– Больше не пей эту гадость. Оно беспричинно раздувает самомнение.
– А что ты скажешь сейчас? – выпрямляется Ян, набирает текст на телефоне, а после кивает в сторону заскучавшей Агаты. Мобильник девушки расходится в коротком сигнале. Она опасливо озирается по сторонам и, прикусив лёгкую улыбку, торопливо печатает ответ.
Своевременная вибрация на гаджете Льдова подтверждает неприятную догадку: теперь он на шаг впереди.
– Не может быть, – разочарованно выдыхаю я.
– Правильнее было сказать: «Ты настоящий гений, Лёд!», – парирует он, возвращает стакан и победоносно его осушает.
– Нет ничего гениального в том, чтобы охомутать ограниченную Куницыну, – защищаюсь, старательно скрывая огорчение. – Её единственная извилина рассчитана на такого, как ты…
Искусного. Затейливого. Ловкого. Но почему всё, что пожелает несносный Ян, он получает с такой лёгкостью? Когда мои успехи с парнями соизмеримы с пособием для безнадёжных чайников.
– Ты просто не умеешь проигрывать, Лерка, – дразнится он. – Не хочу тебя расстраивать, но твои ягодки здорово уступают дынькам Кунициной. И, что-то мне подсказывает, что далеко не извилины когда-то привлекли в ней Аристова.
По иронии судьбы на горизонте возникает рельефная фигура Святослава. В чём Ян действительно проигрывает, так это во внушающем наборе мышц, что меня в Аристове скорее отталкивает, чем привлекает.
Воодушевившись подаренным шансом, я уверенно встаю из-за стола, расстёгиваю рубашку на несколько пуговиц и провокационно наклоняюсь к лучшему другу:
– Я не буду тратить время на приторную переписку, а сразу перейду к свиданию, – легонько щёлкаю парня по носу, пока что буквально. – Мне ли не знать, что такое ходить по тонкому льду?
Приближаясь к столу раздачи, где сейчас стоит Свят, наспех продумываю стратегию и выбираю самую нелепую: хватаю бутылку воды с чужого подноса и делаю несколько жадных глотков.
Искренне давлюсь, когда шок на лице Аристова сменяется пугающим негодованием, что сейчас совсем некстати.
– Прости, – протяжно выдыхаю, вернув пустую бутылку на место. – Такими котлетами только стены ломать. Чёртовы повара, так открыто покушаются на наши жизни, – робко улыбаюсь, не видя взаимности.
– Это была моя вода, – механически проговаривает Аристов.
– Да ну? Я успела догадаться…
В момент понимаю, что некогда простой план обрастает большими сложностями. Украдкой смотрю на Яна; он насмехается над происходящим и теряет интерес к нашей паре, отчего желание вырваться вперёд становится неудержимым.
– Ты, ведь, новенькая, – блещет очевидностью Свят.
– Приятно знать, что ты это запомнил. Лера, – протягиваю руку, но столкнувшись с бездушной скалой, непринуждённо завожу её за плечо. – Слушай, так неловко вышло… Теперь моим долгом будет угостить тебя ванильным латте, и, учитывая возможности местной кухни, будет разумным сделать это за пределами университета.
Светлые брови парня сходятся на переносице.
– Не понял… Ты зовёшь меня на свидание?
– Называй это так, если угодно.
– У меня есть девушка, – обрубает он, подобно оскорблённому ребёнку, и возвращается к столу раздачи. Его мощный затылок так и просит поцелуя с подносом.
Краснею, когда Льдов перебирает пальцами в воздухе, приветствуя мой позор, и с улыбкой утопает в новом письме.
Онегин недоделанный!
В связи с этим назревает новый план, исключающий честную тактику. Смело приближаюсь к Аристову и, раздувая белокурые пряди, шепчу ему на ухо:
