— Николай Александрович, дайте нам еще немного времени.
Император нахмурился и его бледный лоб перерезало сразу несколько морщин.
— Двое суток, Георгий Васильевич, — сказал он после долгой паузы. — Я даю вам еще двое суток, чтобы вы разобрались с этим вопросом. Если случится так, что я буду вынужден судить Соколова, Владыкиных и прочих участников этой неприятной истории... В общем, советую вам не разочаровывать меня.
Бестужева бросила в жар. Даже думать не хотелось, что мог повлечь за собой гнев Романова.
Глава тайной канцелярии встал с кресла.
— Разрешите идти работать, Ваше Императорское Величество?
— Идите, — махнул рукой Император. — И не забудьте то, о чем я вам сказал...
Бестужев стремительно вышел из кабинета в приемную, закрыл за собой дверь и сел на диван.
Двое суток. У него еще есть сорок восемь часов, чтобы попытаться вытащить Соколова из задницы, в которой тот оказался. Ну и спасти свою голову от гнева Императора, разумеется.
С одной стороны, в запасе еще уйма времени, а с другой, можно сказать, что его не осталось вовсе...
Бестужев вытащил из кармана телефон и набрал Демидова.
* * *
Нижегородское княжество.
Нижний Новгород.
Имение Унковского.
Больше никого из его близких в имении не было. Жену и дочь Гаврила Осипович отправил в Крым, подальше от Нижнего Новгорода. Сейчас им нечего было здесь делать — слишком опасно. Интуиция подсказывала ему, что дело пахнет жареным, а она редко его обманывала.
Причем кажется уже давно, с того самого момента, как Фома выполнил свою часть уговора и отправил на тот свет директоров всех трех заводов, принадлежавших сейчас Соколову.
Самое главное, что маркиз даже не знал кого ему стоит больше бояться — виконта из далекой Москвы или Фомина, который мало того, что совсем рядом, так еще и обнаглел вконец.
Если до этого бандит просто вел себя вызывающе, то после убийств и вовсе сел Унковскому на голову. Являлся к нему в офис и в имение как к себе домой, иногда даже пьяный, требовал к себе внимания...
Маркиз уже не один раз пожалел, что связался с этим головорезом, который даже не пытался выглядеть как интеллигентный человек. Более того, он еще и постоянно намекал Гавриле Осиповичу о возможности скоро родства... Даже спрашивал, что подарить его дочери на свадьбу, чем вводил маркиза в ступор. Каков наглец!
Однажды Фома до того обнаглел, что назвал Унковского папашей, да еще и панибратски приобнял. Конечно, в тот день он был пьян сильнее обычного, но кому от этого легче? Мысль о том, что скоро Фомин и в самом деле перейдет от намеков на брак с его дочерью к прямым предложениям — доводила его до бешенства.
Кроме всего прочего, было еще кое-что... Как-то раз жулик имел неосторожность сказать, что и вовсе предпочел бы жениться на сироте. Разумеется, Фома преподнес это как шутку, но вот маркиз с того момента потерял покой. По своему опыту он знал, что у людей такого типа с юмором туго...
К тому же, то и дело на ум приходил Соколов и куча трупов возле охотничьего домика. По правде говоря, он бы и сам с удовольствием сбежал отсюда в Крым хотя бы на пару недель, но вот именно сейчас он себе никак не мог этого позволить.
Как бы там не развивалась ситуация, а на кону в данный момент стояло все, ради чего это вообще затевалось. Какого черта отсиживаться в Крыму, если он уже влез в эту историю? Нет никакого смысла. Если он так поступит, то даст повод Фоме думать, что он его боится и лишится вообще каких-то шансов на то, что заводы вновь отпадут к нему.
Пока же эти шансы у него были. Мало ли, что он там себе надумал? Все-таки не законченный же гад, этот Фомин? Может быть он и в самом деле надумал себе больше, чем следовало.
Тем не менее, большую часть времени Унковский проводил в своем любимом подвале, который он любовно называл — крепость. Не то, чтобы это был именно подвал, скорее еще один этаж в доме. Разве что с одним небольшим дополнением — он был полностью расположен под землей.
Все здесь было обустроено по его личному желанию, а значит имелись самые разные приятные мужскому сердцу вещи типа сауны, бильярдного стола, комнаты для возлияний с приятелями и всего прочего. Даже имелся небольшой кинозал. Правда, последним Унковский не пользовался, но сути дела это не меняло — можно было посмотреть чего-нибудь если захочется...
Ну а главное — при желании маркиза всегда можно было заблокировать вход сюда. В случае опасности массивная дверь из углеродистой стали запиралась изнутри и открыть ее снаружи не было никакой возможности. Разве что мощным зарядом взрывчатки работать, да и то — долго колупать придется, он к тому моменту уже покинет свою крепость, через тайный ход, о котором знал только он один.
В последнее время он постоянно чувствовал себя в опасности, а потому покидал свое убежище лишь несколько раз в день. Например, когда нужно было продемонстрировать Фоме уверенность в себе и показать, что он просто стал домоседом.
Однако даже в этом случае, охрану бандита в имение не пускали. Впрочем, Фомин особо и не возмущался — видимо, никакой угрозы он от маркиза не чувствовал. Пока, во всяком случае. А Унковскому было достаточно и одного Фомина, рядом с которым он уже чувствовал себя неуютно, не хватало еще и его гоп-компании рядом...
Сам же Гаврила Осипович во время отсутствия родных завел такой порядок, что никто кроме начальника безопасности или старшего смены охраны войти к нему просто не мог. Времена тревожные, так что лучше перестраховаться...
Он уже храпел под вечерние новости, когда в его подземной крепости раздался короткий звонок.
Унковский открыл глаза и не сразу сообразил — ему послышалось или и в самом деле кто-то звонил? Он окинул комнату взглядом... Пару бутылок из-под вина возле дивана, опрокинутый бокал, пролившееся вино из которого оставило темно-бордовое пятно на бежевом ковре.
Маркиз недовольно почесал живот. Жена будет ругаться, что теперь новый покупать придется... Жадная она у него, ничего ни поделать. Да хрен с ней, она все равно здесь редко бывает.
В этот момент звонок повторился.
Во! Значит не приснилось ему. Кто это мог припереться? Маркиз посмотрел на часы — начало десятого. Стоп! Так он сам сказал своему безопаснику, чтобы тот распорядился вина Унковскому доставить — вот его, наверное, и привезли.
Быстро вино заканчивается, зараза такая!
Гаврила Осипович кряхтя встал с дивана и пошлепал к двери. По пути приходилось держаться за стены, так как от выпитого за вечер его порядком штормило. Казалось, пол под его ногами все время кто-то раскачивал.
— Вот сука, как на корабле! — недовольно бурчал он, хватаясь за очередной косяк.
Звонок прозвенел в третий раз.
