— Молчите? Впрочем, я могу вас понять. Разговаривать с человеком, по приказу которого вас вытащили из теплой постели и подвесили в прохладной камере — это сложно. Поэтому я немного облегчу вам задачу. Давайте я вам сейчас кое-что расскажу, а вы просто послушаете, договорились?
Разумеется Теряев не стал отвечать и на этот раз.
— Ну, будем считать, что договорились. Я думаю, мой коллега вам объяснил в двух словах, что нам все известно, но на всякий случай повторюсь — вдруг вы его недопоняли. Собственно, моментов, которые нам нужно обсудить всего три, так что мы быстренько управимся.
Бестужев выдержал небольшую паузу, закинул ногу за ногу, а затем продолжил.
— Момент первый. После блестяще проведенной операции нам стало известно, что внезапно господа Бирюков и Игнатьев стали намного богаче, чем были. Каждый заработал почти по миллиону. Вот только деньги к ним пришли каким-то сложным путем, — Георгий Васильевич усмехнулся. — Но вы же знаете, у нас ребята любопытные служат. Начали выяснять, и знаете, что оказалось? Деньги ушли с ваших счетов, открытых в банках Швейцарского княжества, затем пошли в Королевство Монако, оттуда на Мальту, затем заглянули на Гибралтар, а потом снова оказались в Швейцарском княжестве. Но уже на счетах ваших приятелей.
— Дерьмо это все, — промычал Теряев.
— Погодите, Федор Александрович, не перебивайте меня. Вы же не захотели со мной разговаривать, так что теперь вам придется подождать пока я закончу, — теперь тон Бестужева стал жестким. — Теперь второй момент. К сожалению, вы связались не с тем человеком — Бирюков позволил себе один неосторожный телефонный разговор. Вообще-то с записями разговоров тайных советников знакомиться нам не положено, но учитывая обстоятельства... Оставлю для вас лишь суть — этот господин задал лишний вопрос господину Игнатьеву, перед его отъездом в Японскую империю, который как раз касался поступления денег на его счет. Странно, правда?
Вместо ответа герцог издал звук, отдаленно похожий на рычание.
— Вот видите, я все-таки смог вас заинтересовать, а вы сомневались, — глава тайной канцелярии встал со стула, подошел к лежавшему на столе чемоданчику и звякнул защелками.
Перед ним в два ряда лежали блестящие металлические инструменты, очень похожие на хирургические. Бестужев взял один из них и показал Теряеву.
— Смотрите-ка, что я нашел! — тот поднял голову, посмотрел на инструмент и в его глазах появился испуг. — Вообще-то мы уже давно работаем новыми методами — артефакты, зелья, наркотики... Но я вот большой любитель истории, так что предпочитаю по старинке. Но перед этим договорю. Вы же слышали, я говорил о трех моментах... Так вот, герцог, третий момент самый печальный для вас. Мы уже арестовали и Бирюкова, и Ворона... Должен сказать, что оба они держались недолго, так что во всем сознались.
Бестужев подошел к герцогу и дотронулся холодным инструментом до его лица. Теряев дернулся от неожиданности и попытался отвернуться от железяки, но ему это не удалось.
— Может быть, конечно, император помилует тебя, суку... Но до разговора с ним ты лишишься некоторых частей тела, — прошипел Георгий Васильевич, надавливая инструментом на лицо герцога. — Мне это доставит удовольствие, Теряев... Вот смотри...
В этот момент Федора Александровича начало трясти, а на пол что-то полилось. По камере распространился резкий запах мочи.
— Вы никак обоссались, герцог? — осуждающе спросил Бестужев. — Что же вы... Подождите хотя бы пока я начну...
— Бумагу! — прохрипел Теряев. — Я все напишу! Дайте мне бумагу!
Граф подождал немного, а затем похлопал герцога по щеке.
— Счастливчик вы, Федор Александрович! После разговора со мной редко кто остается в целости и сохранности, а вот вам повезло... Ну, пока повезло, во всяком случае. Никита Данилович, дайте ему бумагу и ручку.
Глядя на сотрясающегося в рыданиях Теряева, Георгию Васильевичу стало противно.
— Демидов, давай заканчивай и бегом ко мне в кабинет, — сказал он и вышел из камеры.
Оказавшись в мрачном коридоре, граф облегченно вздохнул и впервые за последние дни позволил себе искренне улыбнуться. Так он и шагал по управлению, веселый, бодрый...
Не привыкшие видеть шефа в таком благодушном образе, сотрудники кивали ему и на всякий случай старались поскорее исчезнуть с его глаз. Радостный Кощей с широкой улыбкой на лице? Нет, лучше в этот момент держаться от него подальше — вдруг граф спятил.
Вот только Бестужев не спятил. Он вернулся к себе в кабинет, выпил пару рюмок коньяка, закусил их шоколадом и с нетерпением стал дожидаться Демидова.
Лишь после того, как его заместитель вошел в кабинет с несколькими листами в руках, он успокоился окончательно.
Бегло ознакомившись с содержанием исписанных мелким почерком листов бумаги, он удовлетворенно хмыкнул и посмотрел на довольного Демидова.
— Молодец, Никита Данилович. Как твой шеф — гарантирую тебе орден и путевку на Алтай.
— Спасибо, Георгий Васильевич, но мне бы к морю...
— Перебьешься. У нас еще пока не сезон по морям кататься, а по заграницам я тебя искать не собираюсь. Известное дело... Будешь мне потом рассказывать, что связи не было, — нахмурился Бестужев. — Мне прошлого раза вполне хватило, так что будешь дышать чистым воздухом родного Отечества.
— Понятно, — вздохнул Демидов. — Служу Отечеству.
— Вот это правильно, — одобрил граф. — Но на сегодня пока не все. Арестуйте по горячему Бирюкова и Ворона. После арестов доложишься мне. Игнатьева сразу в самолет и сюда. Порфирия этого тоже к нам, на Лубянку.
— Будет сделано, Георгий Васильевич.
— Завтра можешь взять выходной. Всем участникам передашь благодарность от моего имени и список подашь на награды и памятные подарки.
— Слушаюсь, ваше сиятельство.
— Ну и на завтра ресторан какой-нибудь под нас закажи — будем кутить. Только, чтобы народу не слишком много. Человек тридцать, не больше. Разнесете все к чертям...
— Есть заказать ресторан, — повеселел Никита. — Могу идти?
— Давай, топай.
Демидов бодрым шагом покинул кабинет, а граф взял телефон, торопливо нашел в книге контактов номер Николая Александровича Романова, глубоко вдохнул и нажал кнопку вызова.
* * *
— Что за зверь? — спросил у меня Верховцев, глядя на лежавшего возле камина ящера.
— Крокодил карамба! — важно ответил ему Тосик, развалившийся на ящерице.
— Шушик зовут, — сказал я. — Гость из иного мира.
— Странный он какой-то... Ярко-оранжевый весь, — хмыкнул Леонид Александрович.
— Он разный бывает. Цвета умеет менять, зараза.
— Вы без настроения, Владимир Михайлович?
— Нормально, — отмахнулся я. — С Василисой общался перед вашим приходом, так что сами понимаете. Вы то чего так поздно пожаловали?
