Даже наш весельчак Минин старался не отпускать в ее адрес своих шуточек, хотя тот же Ларионов уже успел получить от него в свой адрес парочку едких замечаний.
Примерно за двадцать минут до вылета нас пригласили на посадку. Японцы прислали за нами спецборт, который должен был доставить нас прямиком в Кагосиму.
Оказавшись наконец в самолете, все немного расслабились и вскоре дружно заснули. Не знаю, как остальные, а что касается меня, то я благополучно проспал почти да самого полудня, пока Василиса не разбудила меня к обеду и не поинтересовалась что я буду есть: курицу, рыбу или говядину.
От такого обилия вариантов я даже немного растерялся — как-то неожиданно получить от японцев такой сюрприз. Минин вообще переживал, что нас скорее всего будут кормить овсяной кашей. В лучшем случае дадут еще по стаканчику растворимого кофе.
Было приятно, что он ошибся. Еда оказалась на высоте, кофе сварен просто отлично и даже нашлось чем полакомиться плюшевому с Шушиком.
Если так пойдет и в дальнейшем, то даже не знаю что и думать на этот счет. Показная вежливость? Может быть и так. Не думаю, что Фумихито решил занять нейтралитет, скорее всего просто взял временный тайм-аут. В любом случае нас это вполне устраивало — когда на тебя не смотрят как на смертельного врага.
Аэропорт в Кагосиме мне скорее понравился. Небольшое белоснежное здание, весь фасад которого был засажен пальмами и цветами, смотрелось чисто и аккуратно. Такое ощущение, что его выстроили совсем недавно и запретили марать до нашего прилета.
На встречу к нам приехали сразу пять человек, которые все время кланялись и улыбались. Очень необычно. Поначалу мы относились к этим ребятам весьма настороженно, однако со временем это чувство прошло. Вели они себя и в самом деле достойно. Даже Алексей, который приготовил для них парочку шуток, решил оставить их при себе.
Сообщив, что сейчас нас отвезут в Ибусуки, чтобы мы отдохнули до утра, японцы выделили нам сопровождающего, которого представили, как Огасавара и укатили.
— Зачем нам куда-то ехать и почему мы не можем отдохнуть в Кагосиме? — спросил у японца Алабин после того, как нас усадили в комфортабельный микроавтобус с красно-синими мигалками на крыше.
— Ибусуки — самое красивое место в этой префектуре, Константин-сан, — ответил ему тот. — Горячий черный песок, теплый океан... Там гораздо лучше, чем здесь.
Объяснение было не долгим, но вполне доступным. Больше ничего к уже сказанному японец добавлять не стал, а молча смотрел на нас очень внимательным взглядом.
Глядя на него, могу утверждать со стопроцентной уверенностью, что этот Огасавара был не самым обычным парнем и возможно даже не Мироходцем. На нем был обычный строгий костюм, но вот гораздо больше ему бы подошел мундир местной тайной канцелярии или что-то типа того.
Казалось, что от его карих глаз не ускользает ни одна мелочь. Он ловит каждое наше слово, жесты, выражение лиц... Точно, какой-то агент.
Впрочем, это было вполне логично. Кого еще с нами должны были отправить в качестве сопровождающего, если не подобного типа? Разумеется, не дежурного экскурсовода.
Раздались звуки, похожие на сирены, и мы поехали. Оказалось, что нас еще и сопровождает пара полицейских машин. Надо же, прямо торжественный прием нам устроили.
Ехали практически молча под звук сирен и очень мало разговаривали. Мы разглядывали окрестности, а японец с любопытством рассматривал нас. При этом я заметил, что особое внимание он уделил мне и Соловьевой. Такое себе, неприятное чувство, когда вроде бы понятно почему именно мы его интересуем больше прочих, но вот именно от этого становится как-то тревожно.
Как сказал Огасавара, до нужного нам места совсем недалеко — около сорока километров, но вот ехали мы почти час. Слишком тесно было на японских дорогах. По сравнению с местными пробками, можно сказать, что в Москве их вообще не было.
— Какая-то маленькая Фудзияма, — сказал Минин, глядя в окно микроавтобуса. — На фотографиях она выглядит как-то побольше. И снега на вершине нет совсем.
— Это Каймондаке, — вежливо сказал японец. — Местный вулкан. Фудзияму отсюда не видно, она находится далеко. На другом острове.
— А, понятно, — кивнул Алексей. — Но все равно маленький вулкан. У нас на Сахалине покруче имеются.
Огасавара бросил на Минина тяжелый взгляд, но промолчал. Хорошая выдержка у парня, что сказать.
Вскоре нас привезли в совсем небольшой гостевой дом, который расположился среди уютного парка, созданного с большим знанием дела. Казалось, тот, кто занимался этим вопросом, продумал все, вплоть до мельчайших деталей и теперь даже при особом желании не найти ничего лишнего.
— Этот дом предназначен только для вас, — сообщил японец, прежде чем передать нас симпатичной улыбчивой девушке в традиционном японском кимоно.
Ее звали Харуко и, судя по всему, она была тоже не совсем простой девушкой. Ее взгляд выдавал в ней человека, который, как и Огасавара до этого, будет очень внимательно ловить каждое наше слово и следить за нашими действиями.
Японец сообщил нам, что она не очень хорошо владеет общим языком, но кого он хочет обмануть? Она понимала все, достаточно было просто посмотреть ей в глаза. Я думаю, это было сделано для того, чтобы мы не слишком досаждали ей лишними вопросами.
Ну а что касается нас — пусть слушает, раз уж это ее работа. Ни о чем сверхсекретном мы все равно не разговаривали, ну а о нашем отношении к ее стране, она и так прекрасно осведомлена
Огасавара пообещал заехать к нам утром и уехал, оставив на попечение японки. Пусть она и старалась изобразить ужасный акцент, но все же умело делала так, что мы ее прекрасно понимали. Она выделила нам пожилого японца, который до этого подрезал куст огромными ножницами и тот сопроводил нас к водам Тихого океана.
Точнее к такому месту, которое и в самом деле было необычным. Вода здесь была непривычно горячей, над темным песком поднимался пар и вообще все выглядело необычно.
Я впервые оказался в подобном месте и должен сказать, что мне понравилось. Да и не только мне — судя по довольным лицам ребят, которые не хотели выходить из воды, они также были не против задержаться здесь подольше.
Особо прибалдели Тосик с Шушиком, которых я тоже взял с собой, чтобы они немного прогулялись после долгого полета.
Ящер разлегся на теплом песке, а плюшевый внезапно пошел со мной в воду и теперь с довольной мордашкой качался на волнах.
— Карамба..., — урчал он время от времени и смотрел вокруг счастливыми зелеными глазенками.
Даже Минин сидел в воде и сладко жмурился от удовольствия, как довольный жизнью кот.
— Вот видишь, они оказались не такими засранцами, как ты думал, — сказал я ему, обнимая в воде Василису.
— Ладно, будем считать, что прогиб засчитан, — смилостивился он после того, как просидел в океане минут десять. — Но это не значит, что я начал им хоть немного доверять. Теплой водичкой нас не удивишь.
