– Может, снова что-нибудь придумаем? – с надеждой протянул принц.
– Один раз уже придумали. Теперь страшно, неизвестно, что еще в наши светлые головы придет. Мы отправимся в земли Ааронда, на Темные территории и найдем гааро.
– Это самоубийство. Все равно, что приехать в столицу Дарана, выйти на центральную площадь и кричать: «Ааронд – дурак!»
Эмми встала с дивана, подошла к окну. Отсюда хорошо было видно внутреннюю часть замка и торговую площадь перед главными воротами. Люди спешили по своим делам. Для них война была чем-то нереальным, о чем, в принципе, знаешь, но оно так далеко, что нет смысла попусту тратить свои силы. Жить, наслаждаясь каждым моментом, следить за рутинными делами, выполнять их. Да и где оно, то зло, которым ее пугали? Люди вокруг выглядели беспечно, или просто не желали обращать внимания на реальность, прячась за счастливым неведением. Городской гул – голоса, крики торговцев с площади, ржание лошадей, скрипы водяных колес, благодаря которым в замке и городских домах была вода – смешивался с запахом свежей сдобы с королевской кухни. Вдохнув этот чарующий запах, вызывающий зверский аппетит, Эмми не стала отвечать брату и спросила сама о том, что не давало ей покоя.
– Как получилось, что город так быстро разросся?
– Почему быстро? – недоумения явственно прозвучало в голосе Гая.
– Ну как же… Понимаешь, – она села на широкий подоконник, облокотившись на отведенную в сторону резную деревянную створку, и, поймав взглядом необъятную женщину в белоснежном переднике, продолжила. – С тех пор как я здесь оказалась, мне снятся сны. С самого первого дня. Знаю, в этом нет ничего странного, и все же… Я думаю, что вижу в них маму…
– Маму? – принц резко сел.
– Да… Со стороны… Очень красивая девушка с янтарными волосами и удивительными глазами, синими, как небо. Намного красивее, чем на тот портрете в тронном зале…
– Я помню… она была очень красивой, – он мечтательно и немного грустно улыбнулся. – А сны?
– В снах я всегда вижу ее… И первый сон был о Дейверноте. Точнее, о его строительстве. Как сейчас вижу – пустынные коридоры, в которых ветер переносит каменную пыль, обтесанные блоки, камни, приготовленные для будущих беседок и дорог. И мама, идущая по залам, где еще не стоят статуи и не лежат ковры…
– Невозможно! – оборвал Гай.
Он, нахмурившись, встал, взъерошил волосы и, мотнув головой, обратился к сестре:
– Это был просто сон. Мама не могла ходить по нему в то время, когда замок строился.
– Почему? Я не видела ни ее раньше, ни замка, а благодаря сну узнала ее на том портрете.
– Ты видела. Ты здесь жила.
– Но не помню этого! И говорю тебе, то, что я видела – реально…
– Это не может быть реальным. Замок Дейвернот построен нашим предком в подарок его жене. Больше, чем шестьсот лет назад.
Девушка ошеломленно замолчала, не в силах осознать то, что услышала. Она верила, что эти сны не были игрой ее разума. Но как объяснить это, теперь не имела ни малейшего представления.
– Поверь мне, ты не могла видеть маму. Она тогда еще не родилась.
Мысли плясали в голове калейдоскопом разных слов. Ясной картинкой встал в голове образ замка, и девушка поняла, что не ошиблась. Она не могла ошибаться, только не в этом!
– Она знала, что будет жить в нем, понимаешь, знала! И чувствовала, что замок станет ей родным. И я, когда оказалась здесь, почувствовала, что он мне рад, что он живой.
– Глупости, дома не живые, – отрезал принц, а через мгновение подошел к ней и обнял за плечи. – Здания не могут быть живыми, – повторил он. – Но Дейвернот всегда был особенным, в этом ты права. И она часто так повторяла. Говорила, что в мире, полном жестокости, этот замок всегда будет оплотом любви и надежды. Глупо, учитывая, как изменилось все после ее смерти.
Они молча смотрели, как во двор въехала телега, груженная коробами и бочками для кухни. Женщина в белоснежном переднике громко раздавала указания и, наконец, телега скрылась за углом, там, где находился хозяйственный двор.
– Кто это? – указав на женщину, спросила Эмми.
– Далиса, ключница. Хочешь остаться в замке, не спорь с ней, – хмыкнул принц.
– Учту.
– Я верю тебе… просто, – вдруг произнес он, закрыл глаза и тяжело вздохнул. – Если твой сон – правда, то все, что мы о ней знаем… ничего не знаем. Я тоже почти не помню ее. Шесть лет… что можно осознавать в этом возрасте? Для меня она была красивее всех, кого я знал, умнее, добрее. Требовательная, смелая… после ее смерти отец перестал вспоминать о ней, а потом, время шло, и я все чаще слышал разговоры, сплетни, что королева была обычной крестьянкой без дара, не способная на серьезные решения. Но это не так! Она была магом, пусть и слабым, но… магом. Двор вытаскивал грязные подробности их жизни, ссоры, скандалы, противоречия. И их было много. Мама была доброй, но если считала, что отец не прав, стояла на своем до последнего. В детстве я твердо знал, что родители любят друг друга и нас. Он готов был носить ее на руках, причем в самом прямом смысле… После ее смерти мое детство закончилось. Меньше чем через год отец отдал меня на воспитание в закрытую воинскую школу. Там выбивают желание жить, учат убивать без сожаления. В четырнадцать я попал на бойню у Пограничной реки, после этого отец вспомнил обо мне и вернул ко двору. Вот только лучше бы не возвращаться! В школе в меня вбивали понятия добра и зла, все было просто, или ты, или тебя. Сколько же грязи мне пришлось услышать и в открытую, и исподтишка, словно меня нет рядом, случайно… За одиннадцать лет со дня смерти мамы в замке не осталось никого из тех, кто поддерживал ее. Филета, которая привезла тебя в город, была советником короля, а теперь живет в невообразимой глуши, а раньше ни один совет не обходился без нее. Все-таки мало тех, кто так легко может отличать правду ото лжи… БайлерМи снова стал развлекать зевак иллюзиями на базарной площади, а ведь он один из лучших боевых магов огня! Когда-то он странствовал вместе с юной танцовщицей, взяв ее под опеку. И остался в Дейверноте, продолжая защищать. Воин, который не желает больше множить смерть. Кто бы мог подумать, что все так закончится, да?
Эмми не знала, что сказать брату. Она чувствовала себя неуверенно, ведь совершенно не помнила своей жизни здесь и могла опираться только на слова окружающих. Смущение от осознания своей беспомощности девушка старательно прятала за показной бравадой. Ей легче было спрятать тревогу глубоко внутри, чем признаться брату, что она переживает из-за того, что не может поддержать его воспоминания, что сожалеет о том, какие испытания выпали на его долю. Все могла быть иначе, останься она. Вот только, были бы они живы сейчас?
– Я ведь ее совсем не помню, – тихо сказала она. – И даже немного тебе завидую. В этих снах я словно узнаю ее с другой стороны, настоящую, вместе со всеми переживаниями, надеждами и тревогами. А если замок такой старый, и она действительно присутствовала при его строительстве, значит, никто не знал ее такой, какой вижу я. Значит, я буду стараться доискаться до правды, какой бы та ни была.
