Брэндон молча показал на кресло. Карр уселся, ухитрившись
сделать это так, как если бы он был почетным гостем шерифа.
— Мой клиент, — произнес он, — мой бедный, несчастный
клиент! Мой невежественный, упрямый, твердолобый клиент! Мой тупой, как мул,
клиент!
— Фарли? — коротко спросил шериф.
— Фарли, — произнес Старый АБК своим проникновенным, выразительным
голосом, которому мог бы позавидовать любой актер. — Конечно, в некотором
смысле мы не должны возлагать всю вину на этого несчастного человека. Ведь он
лишь порождение большого города, его трущоб; он привык к жестокости городской
полиции. Я полагаю, вы не сочтете мои слова оскорбительными, если я скажу:
методы вашего нового окружного таковы, что могли породить у моего клиента
некоторые ассоциации. Пробудить страх перед полицейским допросом третьей
степени или я не побоюсь сказать прямо — перед попыткой сфабриковать дело.
Брэндона всегда выводила из себя манера Карра выражаться,
его раздражали магнетическая сила личности адвоката, модуляции голоса, поэтому
в ответ на его речь он лишь поерзал в кресле, ожидая продолжения.
Селби, откровенно наслаждаясь этим спектаклем одного актера,
сказал с улыбкой:
— Но согласитесь, мистер Карр, есть основания для
подозрений, когда официант, доставивший в номер отравленный завтрак,
отказывается обсуждать возникшую проблему.
— Именно, — согласился Карр, — вы весьма тонко и точно
обозначили суть дела, майор, однако я позволю себе заметить: его отказ сделать
откровенное заявление последовал после недружественных действий со стороны
окружного прокурора. Ваше замечание предполагает, что действия прокурора были
спровоцированы…
— Ладно, хватит нам ходить вокруг да около, — прервал
адвоката шериф, — выкладывайте, что произошло.
— Вы правы, совершенно правы. — Карр послал лучезарную
улыбку вышедшему из себя шерифу. — Конечно, вы занятые люди. Мы все весьма
занятые люди. Вы хотите немедленно добраться до ядра ореха, отбросить скорлупу.
Но прежде разрешите мне, джентльмены, принести извинения за поведение моего
клиента и попытаться объяснить его. Это было крайне неудачное поведение, и я
сказал ему прямо, без экивоков. Моему клиенту следовало выступить с откровенным
заявлением. В беседе со мной он объяснял свое поведение тем, что, судя по
действиям окружного прокурора, могла иметь место попытка сфабриковать против
него обвинение в убийстве на основании лишь прошлого. Я хорошо знаком с его
прошлым, джентльмены, там мы можем встретить лишь сравнительно мелкие нарушения
закона.
— Что он говорит? — спросил Брэндон. Карр мрачно поклонился
в его сторону:
— Он говорит, что принял заказ на завтрак в шестьсот
девятнадцатый номер, поднялся на шестой этаж и обнаружил, что дверь этого
номера заперта. Он постучал — тихо и вежливо, как обычно стучат официанты в
подобных случаях.
— Продолжайте, — сказал Брэндон, когда Карр замолчал,
оглядывая слушателей, как бы стараясь убедиться, схватывают ли они ситуацию.
— После этого, — продолжал Карр, — дверь открылась. Гость,
очевидно, распаковывал чемодан и готовил вещи для стирки. Официант обратил
внимание, что на постели лежала целая гора грязного белья. Лицо постояльца было
красноватого цвета, как будто он некоторое время стоял наклонившись. Этот
человек сказал: «О, вот и завтрак» — или что-то близкое по смыслу, добавив при
этом: «Оставьте его где-нибудь», — и вернулся к разбору одежды на постели, не
проявляя больше к завтраку никакого интереса.
Мой клиент поставил поднос и задержался на мгновение в
надежде получить чаевые, но постоялец отпустил его со словами: «Это все».
Больше мой клиент ничего не знает, джентльмены.
— У вас не возникло проблем с идентификацией? Это был тот же
человек? — спросил Селби.
— Вне всякого сомнения. У покойного весьма заметная
внешность, и мой клиент совершенно уверенно опознал его.
— В номере не было женщины?
— Нет, гость был один. Естественно, мой клиент не заглядывал
в стенной шкаф или ванную комнату. Правда, постоялец казался несколько
возбужденным. Но, кроме этого, мой клиент не заметил ничего необычного. Все
было так, как и при выполнении сотен других заказов.
Селби взглянул на шерифа и коротко бросил Карру:
— Что вы об этом думаете?
Лицо Старого АБК оставалось воплощением простодушия.
— Джентльмены, я ничего не думаю, потому что не располагаю
всеми фактами по делу. Мне в общем известно, что какой-то человек был обнаружен
мертвым в своем номере и что, по имеющимся предположениям, в кофе содержался
яд. Я полагаю, Генри Фарли стал жертвой обстоятельств. Имея мелкие
недоразумения с законом в прошлом, он волею случая оказался втянутым в
водоворот событий, связанных с убийством. Тем не менее я считаю, он был обязан
правдиво рассказать вам все. Ему нечего скрывать. Должен признаться, я сделал
ему строгий выговор за такое неразумное поведение. И это все, что касается
моего клиента, джентльмены.
У меня нет какой-то сформировавшейся теории, но разум
человеческий всегда склонен строить предположения, особенно в том случае, если
разум этот имеет некоторый опыт, связанный с расследованием убийств.
Единственное, что я могу, так это выдвинуть некоторые предположения. Я верю
своему клиенту. Мы знакомы достаточно долго. В его голове понятия добра и зла,
возможно, несколько смещены, но в некотором смысле им можно восхищаться. Он
говорит своему адвокату только правду. Как ни удивительно, джентльмены, но эта
черта, эта похвальная черта развита у отверженных, у людей, обвиненных в
различных преступлениях, гораздо лучше, чем у более благополучных граждан,
которые весьма часто стремятся ввести своего адвоката в заблуждение.
Безусловно, белье для стирки, лежащее на постели, — весьма
примечательный факт. Обратите внимание, двери номеров в отеле не снабжены
пружинными, защелкивающимися замками. Я убежден, что, вернувшись к разборке
белья, постоялец потом по какой-то причине покинул номер. Возможно даже — и это
предположение не выходит за рамки допустимого, — его специально выманили из
номера при помощи хорошо разработанного плана.
Вы, конечно, понимаете, джентльмены, что могло произойти в
этом случае. Думаю, мне даже не надо и упоминать об этом. Бесшумная тень
возникает в дверях соседнего номера и, крадучись, скользит по пустой комнате,
где на подносе стоит притягательный, аппетитный завтрак. Быстрое движение руки
с медицинской пипеткой. Острый запах яда возникает на короткое мгновение.
Кусочки сахара поглощают смертельную дозу и все так же невинно белеют на
блюдце. Убийца медленно отступает. Дело сделано, и сделано отлично. Он
выскакивает из дверей и мгновенно скрывается в соседнем номере, который
незадолго до этого покинул.
Через некоторое время возвращается жертва. Все, что еще
недавно так его волновало, больше не беспокоит этого человека. Он утомлен
длительным путешествием, возможно, в битком набитом автобусе или в столь же
переполненном поезде. Человек голоден, он подвигает стул поближе к столику под
белоснежной скатертью с соблазнительным набором блюд и наливает дымящийся
черный кофе. В чашку добавляются густые сливки, сливки, которые теперь можно найти
лишь в деревне, там, где есть молочные фермы. И затем, джентльмены…
