Внезапно, мне почудилось, что огонь вдруг изменился, словно загустел, стал плотным, почти осязаемым. А затем собрался в фигуру воина в доспехе и с секирой в руках. Это всё ещё был огонь, фигура подрагивала и чуть плыла, но лицо воина я видел отчётливо. Он ничего не говорил, лишь ухмылялся слегка презрительно, словно не считая меня достойным своего внимания.
“Ах так?! — подумал я, — недостоин значит? А как тебе такое?”
Слегка разозлившись, стал ускорять темп и силу ударов, а затем, вспомнив слушанных-переслушанных Сабатонов, стал выстукивать одну из самых любимых их композиций, одновременно с этим запев:
— Аттеро Доминатус, Берлин ис бернинг! Деникве интеримо, зе рейх хес фоллен!..
Допев песню, увидел, что презрительное выражение на огненном лице сменилось заинтересованностью и тут же, куя пока горячо, — завёл следующую.
Песне на четвёртой мне почудилось что он стал подпевать, а пятую мы орали уже в две глотки как братаны.
А дальше не помню. Всё.
Очнулся я, судя по светлеющему небу, под утро. Сел, невольно застонав. Увидел подле себя остатки потухшего костра, а напротив, медитирующую проректоршу. Опёрся о землю, с трудом поднимаясь на ноги. Все мышцы адски болели, словно всю ночь тягал железо.
— Доброе утро, — произнёс морщась, когда увидел, что женщина открыла глаза.
— Доброе… — негромко протянула та, задумчиво разглядывая меня.
Поднялась тоже и тут я понял, что что-то изменилось. Понтийка словно стала ниже ростом, сравнявшись со мной. Взглянул на руки, затем на ноги и собственную грудь не прикрытую одеждой, и понял, что это не она стала ниже, это я стал выше, а заодно нарастил себе порядком мышечной массы, став натуральным качком.
— Это что вообще такое? — ошарашенно произнёс, сгибая руку и щупая внушительный бицепс.
— Наш бог ответил на зов, — произнесла понтийка, — а затем одарил тебя толикой своей божественной силы. Отмеченный божьей дланью.
— Чего, кого? — не понял я последнего.
Но Рагырда показала на моё правое плечо и взглянув туда, я увидел чёткий отпечаток широкой ладони, более тёмный, словно загорелый, на фоне бледной кожи и понял, что братание с огненным воином было не только фантазией в моей голове.
Глава 13
Моя новая физическая форма произвела фурор.
Шучу, мантия оказалась достаточно просторной, чтобы мускулатура новоиспечённого мистера “Олимпия” не слишком бросалась в глаза. Разве что рост и внешние габариты изменились, отчего мантия стала чуть короче, как и рукава. Но рукава я подвернул до локтей, а на длину снизу махнул рукой, не слишком-то она какую роль играла.
Впрочем, были и те, кто заметил.
Родная кафедра общей магии встретила звенящей тишиной. А десяток пар глаз вперился в мою фигуру, внимательным образом изучая.
— Кхым, Вольдемар, слухи ходили, но я, признаться, не верила, — поднявшись с места, наша боевая пенсионерка, Маргарет Золдер, профессор возрастом под стать Олдвену, но, пока, не собиравшаяся впадать в маразм, подошла, поправив очки, осмотрела вблизи, а затем потрогала бицепс.
— Невероятно, — произнесла она, обернувшись, — коллеги, слухи не врали, наш Вольдемар действительно получил дар понтийского бога.
Остальные преподаватели тут же обступили, с интересом ощупывая меня и, то и дело, высказывая различные предположения, чем же я так заинтересовал Воина. Его, этого бога, кстати, так и звали, — Воин. Какого-то другого имени у него не было.
— Невероятно, просто невероятно, — вновь произнесла Золдер, под шумок пытаясь меня просканировать каким-то заклинанием, — Вольдемар, дружочек, ты, случаем, не замерил, сколько у тебя было до и сколько стало после?
— Ну, в росте, примерно сантиметров десять, плечи, ещё пяток, остальное сложно сказать, но значительно, — почесав затылок, ответил ей.
— А ты колдовать не перестал? — внезапно с подозрением переспросила она.
Все мгновенно замолчали и уставились на меня.
— Нет, — покачал я головой и в подтверждение, зажег в ладони огненный шар.
Кстати, бог, похоже, и тут чего-то нахимичил, заклинания огня у меня стали получаться влет и тратить стали сильно меньше маны.
— А ведь Воин магов не любит, — втиснувшись рядом с Маргарет, произнесла Латиния.
Та самая Латиния, что сдала меня ректору. Но я зла не держал, моё нудисткое представление и в самом деле выглядело странновато.
— Так всё-таки, Вольдемар, что такое ты пообещал или чем заинтересовал понтийского бога, что он не просто одарил, но даже магию взамен не забрал?
— А разве Рагырда не рассказывала? — уточнил я.
О том, дружит ли с кем-то из преподавательского состава суровая проректор, мне было неизвестно, но таковые вполне могли быть. Впрочем, дружный недовольный хор возвестил,что Мымра до общения с простыми преподавателями не снисходит.
Подробности ритуала выдавать было не слишком умно, как и раскрывать информацию о знании мною песен совершенно другого времени и пространства, поэтому, напустив на лицо таинственности, я чуть снизил тембр и громким шёпотом произнёс:
— Коллеги, я расскажу, но только вы больше никому.
— Могила, — произнесла Золдер, придвинувшись ближе, и наклонившись, так, чтобы ничего не пропустить.
Остальные подвинулись тоже и если бы не рост, то, пожалуй, в этом плотном кольце я бы мог испытать и приступ клаустрофобии.
— В общем, недавно выяснилось… что я незаконнорожденный сын… — я выдержал паузу, дожидаясь когда тишина станет полной, — главы одного из знатных понтийских родов. Какого, сказать не могу ибо тайна.
— Не может быть! — охнула ещё одна профессор, Чарити Кацен, миниатюрная блондинка, похожая скорее на девочку, чем на взрослую женщину тридцати пяти лет.
Я развёл руками, показывая, что сам удивлён не меньше, но факты на лицо, или, вернее сказать, — на тело.
В наличие у меня понтийской крови не все поверили сразу. В первую очередь, из-за отсутствия характерных клыков и зеленоватого оттенка кожи. Но я сообщил, что пошёл весь в мать, а та всю жизнь скрывала личность отца, пока встреча с Рагырдой не раскрыла, кто я есть на самом деле. И уж потом бог решил, что пусть незаконнорожденный, да ещё и полукровка, но я достоин считаться понтийцем и даровал мне толику своей мощи, решив ничего не забирать взамен.
Врал я складно, с фантазией, поэтому поверили, к тому же считалось, что за откровенную ложь с упоминанием своего имени, бог мог и покарать, что автоматически добавляло моему рассказу достоверности. Впрочем, мне Воин показался весьма весёлым парнем и, думаю, такую шутку вполне оценит.
— Что собрались?! А ну разошлись, живо! Через две минуты начало урока, а преподаватели на кафедре все. Кто студентов учить будет? Или думаете, что они как-нибудь сами?!
