И внезапно, я вылетел в облезлый осенний лес, где тусклого серого освещения было уже побольше. А чёрный человек куда-то запропастился. Точнее он был здесь, он сейчас сверлил меня взглядом, но по какой-то причине прятался за ствол то ли сосны, то ли берёзы, или вот за тот огромный валун, который, по мнению учёных, занёс сюда ледник. Интересно, а если бы учёные узнали, что никакого ледника не было вообще и никогда, то они бы сразу умом повредились, вырывая зубами страницы из своих заумных книжек, или помучились?
— Всё, ты выиграл! — Крикнул я, зыркая глазами по сторонам. — Выходи, считай до десяти, теперь прятаться буду я!
И вдруг слева кто-то за стволом толстой и кривой берёзы дёрнулся, или мне это показалось, что теперь было уже не важно, так как я понёсся в этом направлении, перескакивая через кочки и разбросанные повсюду булыжники. В считанные секунды я оказался около берёзы, где никакого чёрного человека конечно же не было, зато на берёзовой коре кто-то по-варварски вырезал перочинным ножиком надпись: «Колесо сансары». Внезапно сильнейший удар обрушился на мою бедную голову.
— Ааааа! — Вскрикнул я, подскочив со своего дивана, и пробормотал. — Присниться же такое, ё-моё.
Моя рука нащупала будильник, который перед сном был поставлен на пол рядом с диваном, и когда я посмотрел на стрелки и циферблат, то путём несложных вычислений, пришёл к выводу, что спать дальше можно и не ложиться. До выхода на дело оставалось всего два часа. Как раз, чтобы принять душ, позавтракать, чуть-чуть поработать над статьями и в путь.
«Не хорошо вчера с Диной попрощались, — подумал я, вылезая из-под одеяла, чтобы сделать короткую, но интенсивную зарядку. — И вроде нет за мной никакой вины. Я же не виноват, что в ресторане, подогретые спиртным женщины на меня вешались». Но всё равно, чувство чего-то неправильного и нехорошего закралось куда-то очень глубоко и свербило душу невидимым сверлом. «Ничего, сейчас полсотни отжиманий сделаю, сразу полегчает», — решил я.
* * *
Электричка из Перми, которая следовала до древнего города Соликамска, бывшей вотчины купцов Строгановых, на маленькой станции перед Шахтёрском делала небольшую остановку. И станция эта носила выразительное название для наших мест — «Рудник». В Шахтёрске вообще все названия было принято увязывать с горным делом. Например: стадион назывался «Горняк». Детская команда, гонявшая здесь мячи, именовалась «Угольком», а взрослая естественно обзывалась «Шахтёром». А мелким посёлкам, без всяких вредных фантазий, просто присуждали номера шахт, рядом с которыми они были возведены. Кстати, до остановки «Рудник» от своего дома окольными путями я пешком дотопал всего за полчаса.
Выглядел я, мягко говоря, нелепо: усы, интеллигентная бородка, неуместные в серый сумрачный день чёрные очки, шляпа, надвинутая на глаза, отцовское серое пальто с высоким воротником и портфель из кожзаменителя, в который напихал школьные тетради и книжки, а так же пару рукавиц, найденных в штольне. Я посмотрел на часы, электричка должна была прибыть с минуты на минуту и от неприятного холодного пронизывающего ветра зябко поёжился.
Неожиданно на пустой деревянный перрон вырулила вместо желанной электрички компания каких-то троих громко матерящихся мужиков, одетых в резиновые сапоги и телогрейки. «Наверно в пятницу погудели, теперь ищут, где бы опохмелиться. Топайте дальше, мне с вами делить нечего», — мелькнуло в голове, и я сделал вид, что смотрю куда-то вдаль, высматриваю поезд из-за поворота.
— Эй, мужик, дай закурить! — Дыхнул на меня перегаром один невысокий крепыш, словно почувствовав, что мне неприятности не нужны, и что из меня, по этому поводу, можно вытрясти немного деньжат.
— Я с вами на брудершафт не пил, поэтому обращайтесь ко мне на вы, сэр, — пробурчал я. — И ещё, я не курю.
— Опа! — Обрадовался крепыш и его омерзительная харя расплылась в глумливой улыбке. — А чё ты не куришь-то? Спортсмен что ли? Мы кстати тоже спортсмены, ха-ха-ха!
— Литроболисты, — подсказал крепышу высокий и худой мужик нужный вид спорта, которым они сейчас увлекались. — Подкинь браток пару рубликов на поправку здоровья.
— Да, чё ты с ним разговариваешь, б…ь! — Сплюнул на почерневшие доски перрона, третий выпивоха, смурной и злой, тоже невысокий и коренастый мужик, возможно брат первого крепыша. — Бабки гони, интеллигент вшивый. Или ты, б…ь, нас не уважаешь? Мало мы вас в семнадцатом году вешали, сука! Чё, морду воротишь?! Гони, б…ь, бабки!
— Сеня, Сеня! — Кинулись успокаивать разбушевавшегося люмпен пролетария его товарищи по литроболу.
— Чё, ты в политику сразу лезешь-то? — Заулыбался первый крепыш. — Не видишь, мужик нормальный, можно сказать наш. Уважаемый, ну подкинь трёшку, для тебя это же не сумма. Хочешь, вместе бахнем? У меня хата тут рядом.
Этот первый крепыш сделал шаг ко мне, выйдя на ударную дистанцию, и это означало, что сейчас будут бить по моей интеллигентной наружности, и не исключено, что ногами. Вдруг пермская электричка, ещё не показавшись из-за поворота, дала длинный предупредительный гудок. Настырный литроболист отвлёкся и в этот момент я резко пробил правым боковым, отправив крепыша в противоположную от железнодорожного полотна сторону за пределы деревянного помоста, туда, где журчал ручей. Полёт «шмеля», то есть мужика желавшего покурить в нахаляву, вышел на загляденье. Несчастный гопник, рухнув с метровой высоты, воткнулся головой в мало облагороженную цивилизацией растительность и совсем уже в пошлую гряз, после чего заорал, что он меня сейчас убьёт, как только вылезет.
— Ху! — Я резко прыгнул на оставшихся стоять в стороне подельников первого мужика, и они благоразумно отскочили метров на пять. — Я же сказал, что боксёр и не курю. Чё пристали?
— Боксёр, б…ь, — обиженно протянул второй смурной крепыш. — Х…ли ты тогда шляпу натянул, сука?
Давать объяснение, зачем на моей голове шляпа в это серое субботнее утро не понадобилось, так как электричка, зашипев, притормозила у простенького деревянного перрона, и я запрыгнул в ближайший вагон.
— Только суньтесь следом! Убью! — Гаркнул я на гопников, а поезд, постояв десять секунд, резко захлопнул свои раздвигающиеся двери. — Идиоты, — буркнул я и побежал по составу искать пятый вагон, который должен был подвезти меня прямо к таксисту в красных «Жигулях».
* * *
— Едем за два рубля. — Тяжело вздохнул я, сказав таксисту Никите, который отказался меня везти в посёлок имени Орджоникидзе за рубль, хотя тут дороги-то было всего пятнадцать минут.
— Ландо, садитесь, багаж есть? — С пренебрежением глянул на меня высоченный черноволосый здоровяк с лицом, когда-то изъеденным оспой.
— Только портфель, — пробубнил я и плюхнулся на заднее сиденье «Жигулей», чтобы водитель при случае не смог меня рассмотреть, а то вдруг нечаянно ус отклеится.
Кстати, до посёлка можно было проехать двумя маршрутами: одна дорога пролегала через город, другая шла по пустынной местности вдоль полуразрушенных промышленных строений, а так же по берегу красной и ржавой речушки, которая была несколько лет назад загажена шахтными кислотными водами. Таксист же выбрал именно этот путь, что ни о чём не говорило.
