— Вы думаете, Валентина с ними была? — вскинулась Людмила.
И Валентину нашли, и дорогу на поселок Северовка, который находился всего в пяти километрах от города. Он располагался на высоком берегу реки, впадающей в Волгу. Ориентиром служил поселковый клуб с большой пыльной площадью, посреди которой стоял памятник Ленину. Именно на нужный дом Ильич и показывал.
— А верной ли мы дорогой идем, товарищ? — выходя из машины, спросил Максим.
— Кто в Ленина стрелял, не помнишь? — усмехнулся Стасов, снимая с заднего сиденья сумку, в которой лежал обрез.
Малахов обещал обеспечить оружием, но не раньше вечера. Он и сам сейчас в подвешенном состоянии.
— Говорят, ее потом расстреляли.
— Расстреляли, — кивнул Егор.
Они держали курс на небольшой кирпичный дом с двумя окошками на фасаде. Забор солидный, из негнущихся железных листов с узором поверху. Ворота, калитка — все плотно закрыто.
Зато в соседний двор открылась калитка, показался уже немолодой мужчина в кожаной жилетке поверх клетчатой рубашки. Он выкатил велосипед, приставил его к забору и стал закрывать калитку, косо поглядывая на стремительно приближающихся к нему чужаков.
— Здравствуйте, Максим Егорович! — широко улыбнулся Стасов, крепко взяв его под локоток, и подставил ногу, не позволив закрыть калитку.
— Я не Максим Егорович! — дернулся мужчина.
— Но рыбу-то вы продаете? — спросил Стасов, распахивая калитку и заталкивая мужчину во двор.
— Какую еще рыбу?
Максим закрыл за собой калитку.
— Капитан полиции Павлов! — представился он, раскрывая «корочки».
Егор не успевал представиться, на него неслась собака — помесь овчарки с двортерьером.
— Ах ты, моя радость! — Он раскинул руки, собираясь обнять собаку.
И при этом стремительно шел на сближение с ней. Пес растерялся, остановился и загавкал, не решаясь укусить странного гостя.
— Станислав Павлович, а сосед ваш Леня рыбой торгует? — спросил Максим.
— И не Станислав Павлович я!
— Да тише вы, всех бандитов распугаете! — Максим приложил палец к губам.
Точно так же поступил и Стасов, но глядя на собаку. И надо же, она послушалась его, перестала гавкать.
— Хороший песик! — Егор уверенно шагнул к ней и потрепал за холку. Собака покорно склонила перед ним голову, вытягивая передние лапы.
— Каких еще бандитов? — чуть ли не шепотом спросил хозяин дома.
— Человека вчера убили. Рыбой торговал, икрой, бандитам это не нравилось… Они сейчас с вашим соседом разберутся, потом к вам. Ну, если вы всерьез рыбой занимаетесь.
Рыбой во дворе не пахло, балыки на веревках не просушивались, но у крыльца на лавочке лежал садок, стояли удочки и резиновые сапоги.
— Да какой там всерьез! Так, хожу на рыбалку…
— А сосед ваш?
— Ну, тоже так, по мелочи…
— А бандиты?
— Да нет там никаких бандитов! — неуверенно и тихо сказал мужчина.
— Что, никто не приехал? Может, мотоцикл слышали?
— Мотоцикл?… «Паннонию» слышал!
— Именно «Паннонию»?
— Что ж я, по-вашему, не отличу?… У меня в молодости «Паннония» была! — Мужчина гордо расправил плечи.
— А вдруг вы перепутали? — взглядом указав на соседский дом, провокационно спросил Максим.
Как оказалось, мужчина не ошибся, возле дома по другую сторону забора стоял мотоцикл. А из дома на крыльцо с сигаретой в руке и газетой под мышкой вышел Костарев, Максим узнал его. Футболка заправлена в джинсы, оружия не видно. Может, нож где-то в кармане, не более того.
Забор между домами деревянный, доски хоть и рассохшиеся, но подогнаны плотно, Костарев не мог видеть ни Максима, ни Стасова. Да и не задерживался он на крыльце. Прикрыв за собой дверь, он торопливо пошел куда-то в огород и очень скоро скрылся из виду.
— Засранец! — хмыкнул Максим.
— А дверь-то открыта! — выразительно глянул на него Стасов.
Забор легко выдержал вес его тела, и под Максимом ни одна дощечка не прогнулась.
И дверь открылась легко. Максим толкнул ее и сразу же ушел в одну сторону, когда Стасов стоял в другой. Ничто не предвещало выстрела, но все же они приняли меры предосторожности. И не напрасно.
Человек пальнул разом из двух стволов охотничьего ружья. Картечь веером прошла через дверной проем, царапнув доски откосов.
Выстрелил и Стасов — из одного ствола, в потолок. И тут же ворвался в дом, сбив с ног ошеломленного Горошникова. А Максим, переступив через них, пошел дальше и заломал хозяина дома, который от страха забился в угол комнаты. Быстро надел на него наручники и вернулся назад.
Горошников лежал на животе, его руки были скованы за спиной наручниками. Максим рванул за Костаревым, Стасов бросился за ним.
— Не надо, я сам! — Павлов мотнул головой.
Деревянная будка туалета находилась возле бревенчатой баньки в конце огорода. Максим с силой дернул дверь, чтобы сорвать крючок, на который мог запереть ее Костарев. И чуть не упал, потеряв равновесие. Он рассчитывал на сопротивление, но дверь открылась неожиданно легко.
И еще Максим рассчитывал увидеть Костарева, но над дыркой кружило только несколько зеленых мух.
Не было Костарева и в бане. Максим рванул к реке, с ходу перепрыгнул через забор и увидел Костарева, бегущего по дороге. Джинсы, футболка. Он прихрамывал. Видимо, подвернул ногу, спрыгивая с забора. Или просто оступился.
В этот момент Костарев исчез из вида, свернув в проулок между домами. Опоздай Максим на секунду-другую, сейчас бы гадал, куда подевался беглец.
Костарев не сопротивлялся. Услышав шум шагов, остановился, повернулся к Максиму и с надеждой глянул на него. Вдруг это все-таки не полицейский, вдруг не арестуют. Но его ждало разочарование.
— Капитан полиции Павлов!
Костарев вздохнул, протянул руки, но Максим мотнул головой. Нет у него больше наручников, а чтобы связать Костарева ремнем, нужно укладывать его на землю, вязать, а потом уже вести к дому.
— Давай сам! — Он движением пальца потребовал, чтобы Костарев развернулся на сто восемьдесят градусов.
Костарев кивнул, повернулся к нему спиной и захромал. С такой ногой даже захочешь, не убежишь. А если попробует, Максим точно ремень с него снимет. И руки свяжет, и штаны спустит, чтобы стреножить.
— Скажи-ка, Эдик, зачем ты от нас вчера сбежал?
— Когда вчера?
— Из Весеннего.
— Не сбегал я ни от кого. На мотоцикле захотели прокатиться. А что, нельзя?
