— А то сейчас Малахов заново разбирать будет.
— И собирать, — усмехнулся Максим. — Задом наперед.
— Да еду я уже! — буркнул Штанов.
— Едет он!.. Я за рулем!..
— А кто за пивом? — засмеялся Максим.
— Может, лучше за Костаревым? — совершенно серьезно спросил Стасов.
— Да вот и я думаю, что завтра может быть поздно.
Максим сунул руку под полу пиджака, коснулся пальцами рукояти пистолета. Как будто к талисману прикоснулся. И удостоверение выписали, и оружие выдали. А до этого приказом на должность назначили, неважно, что в патрульно-постовую службу. Им бы Малахова на месте начальника удержать, отбить грозящую ему опасность, а должности будут. И сожаление пройдет о том, что с Груздевым не остались.
— Куда это вы собрались? — спросила Люба, глядя, как Штанов открывает ворота.
— Патрулирование у нас, — усмехнулся Стасов.
— На голодный желудок, — вздохнул Максим.
— Могу предложить усиление. Пирожки с мясом, совсем еще теплые.
— Люба, когда-нибудь я напишу с тебя икону.
— И борщ еще не остыл.
— Две. Иконы.
Люба села в машину, выехала, Штанов закрыл за ней ворота. А Максим со Стасовым отправились на кухню. И оторвались от души. Там же приняли решение ехать в Весенний. Эксперты уже закончили свою работу, дом не охранялся, вдруг Костарев вернулся туда, спрятался где-нибудь в сарае, затаился?
— Чем хороша патрульная служба, так это тем, что бензин казенный, — сказал Егор.
— У тебя же дизель, — усмехнулся Максим, поглаживая живот.
— Вот я и говорю, Костарева придется брать за свой счет.
И дизель у Стасова за свой счет, и машина неказенная, к тому же они с Максимом очень устали, обоих клонило в сон. В общем, по проселку к Весеннему они ехали неторопливо, не гнали как сумасшедшие. Зато водитель «Гелендвагена» ходовую не жалел, обогнал их на бешеной скорости.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Стасов.
— Я думаю, — кивнул Максим, вынимая из кобуры пистолет.
Обычный и привычный «ПМ», неплохое оружие в умелых руках. Но именно из этого ствола Максим еще не стрелял. Разбирал, осматривал, вроде все в порядке. Но вдруг машинка в нужный момент откажется стрелять? Или механизм откажет, или патроны бракованные?
Он вытащил обойму, еще раз осмотрел патроны, капсюли все целые, пули из гильз вроде как не вынимали.
Как оказалось, с Егором они думали об одном и том же. Темно-серый «Гелендваген» стоял возле знакомого дома. Один плотного сложения парень в кожаном пиджаке топтался у машины, а двое только входили во двор. Кто это мог быть, если не бандиты Грамаря?
— Костарева ищут, — проезжая мимо джипа, сказал Стасов.
— А он к реке может уйти.
— Может.
К реке вела узкая, поросшая травой дорога. Егор свернул на эту дорогу и поднес пальцы ко лбу. Не перекрестился, но вид был такой, будто читал про себя молитву. И поморщился, когда машину затрясло по ухабам.
Костарева они не перехватили. И бандиты Грамаря его не нашли. Во всяком случае, в машину они возвращались ни с чем.
Стасов осторожничал, близко к «Гелендвагену» не подъезжал, поэтому братва на его «Рапид» на обратном пути не реагировала. Но бандиты ехали очень быстро, Егору пришлось разгонять свою машину.
Догнать «Гелендваген» он не смог, но перед самым въездом в город братва свернула на заправку. Там Максим и подсадил им «клопа». Подошел к машине, на мгновение задержался, просунув трекер под кожух запасного колеса, и пошел дальше — к зданию заправки.
— Вроде не заметили, — сказал он, вернувшись в машину.
— Вроде нет, — кивнул Стасов.
— Только вот маячок может выскочить.
Присоска магнитная, контакт с металлом обеспечен, но колпак запасного колеса не поджимал поверхность устройства.
Егор дунул на ладонь, направленную на «Гелендваген», который набирал ход.
— Что это значит? — спросил Максим.
— А закон подлости им вдогонку!
Закон подлости — палка о двух концах, он мог сыграть как в одни ворота, так и в другие. Но пока что радиомаячок держался, не вываливался из своего не очень надежного гнезда.
* * *
Стены темные, потолок в подтеках, на унитаз без содрогания не глянешь. Кровати просто ужас — обыкновенный металлический каркас, сваренный из железных уголков. Юрий знал, что такое шконка, но только в теории. На себе испытать прочность и жесткость деревянного настила на шконке довелось только сейчас. Жестко. И матрас грязный. Одеяло в подозрительных пятнах. Белье темное, дустом почему-то пахнет.
Горошников долго смотрел, как Юрий устраивается. Смотрел, усмехнулся и вдруг спросил:
— И не страшно?
— Что страшно? — Штанов настороженно глянул на него.
Это ведь Малахов наказал его. За пиво. Позавчера маху дал, сегодня с утра сам не заметил, как набрался. Вчера понятно, вчера они за соседом следили. Но так и сегодня тот же Волчков рыбки предложил. С икоркой.
Но так Малахов сам сказал дома сидеть, под ногами не путаться. А сегодня в изоляторе временного содержания закрыл.
— Я ведь тебя и убить могу.
— За что это? — нахмурился Штанов.
— Наседка ты. — Горошников пристально смотрел на него.
— Какая еще наседка?
— Я тебя сразу раскусил.
— Да нет…
Разумеется, Малахов объяснил, зачем им нужен Горошников. Хорошо бы, конечно, узнать, он убил Драбова или нет. Но прежде всего Юрий должен был наблюдать за ним, следить за тем, с кем и как он контактирует. А если вдруг у него появится телефон, узнать, кому он звонил. Но самое важное, майору Штанову предписывалось пресечь попытку нападения на Горошникова. Или хотя бы подать сигнал. Под воротником у Юрия один микрофон, в сумке другой, Малахов услышит его. Если что.
— Ты ночью глаза не закрывай, — с хищной усмешкой сказал Горошников.
— Почему это?
— В глаза тебе хочу посмотреть. Когда убивать буду.
— Тебе одного убийства мало?
— Ну, точно наседка! — засмеялся Горошников.
Он завалился на бок, головой на подушку, повернулся на спину, вытянул ноги. И кровожадно улыбнулся, представляя, как он будет убивать целого майора полиции.
Штанову стало не по себе. В этой жизни он столько раз уже стоял на краю пропасти, но все никак не мог привыкнуть к мысли, что его в любой момент могут убить. А ведь могут! Горошников — убийца, ему ничего не стоит воткнуть ему заточку в горло.
Штанов кивнул, глядя на Горошникова. Он знал, с кем имеет дело. Знал. И сказал. И этим выдал себя… А ведь Горошников до этого всего лишь догадывался, кого подселили к нему. Всего лишь догадывался. Да и сейчас он знает не все.
