— Если это ваша супруга, пусть займет гостей, — сказал он, обращаясь к Долотову.
— Во-первых, не супруга, а во-вторых… — начал тот.
— А в-третьих, вас хочет видеть гражданин Фокин, — оборвал Долотова Малахов. — Продолжать?
— Не знаю никакого Фокина!
Малахов не хотел смущать гостей Долотова, но тот упорно его не понимал. Что ж, тем хуже для него.
— Гражданин Долотов, вы задержаны. И вам придется проехаться с нами.
— На каком основании?
— Ну какой же ты тугой! — Максим подскочил к Долотову, хотел просто взять его под локоть, но тот попытался его оттолкнуть.
Максим и сам не производил впечатления человека, связанного с криминалом. И даже казался легкой добычей для представителей агрессивной части социума. И Долотов не видел в нем серьезного соперника, а зря. Максим легко перехватил его руку, взял ее на прием. И, заставляя Долотова корчиться от боли, повел его к машине.
— Может, все-таки скажете, что происходит? — спросила бриллиантовая блондинка, глядя на Малахова с нескрываемым интересом.
Он и сам чувствовал растущий интерес к этой особе, но расставался с ней без малейшего сожаления. После Стеллы женщины интересовали его исключительно в порядке эстетического восприятия. Приятно было посмотреть на красивую женщину, но еще лучше забыть о ней как можно скорее. Эта блондинка всерьез могла заинтересовать его исключительно как жена подозреваемого, но Долотов исключил брачные с ней отношения.
— Жалобы можно подавать в письменном виде на бумажном носителе информации, в электронном виде, также можно обратиться устно — в суд, прокуратуру, управление собственной безопасности, — сухо сказал он и с беспристрастным выражением лица повернулся к ней спиной…
Павлова он посадил за руль своего внедорожника, а сам вместе со Стасовым занял место на заднем сиденье, взяв Долотова в тиски. Они поджимали подозреваемого с двух сторон, этим настраивая его на тесноту тюремной камеры. И при этом хранили молчание, нагнетая нервное напряжение. Своего рода психологический прием.
Долотова хватило ненадолго.
— Почему вы молчите? — нервно спросил он.
— Не уверены, что вы и есть тот самый Роман Павлович, о котором говорил гражданин Фокин, — сухо, без всякого желания говорить ответил Малахов.
— Какой еще Фокин?
— Также вас должен опознать гражданин Горошников.
— И Горошникова не знаю.
— Может, и не знаете, — кивнул Малахов. — Именно поэтому мы молчим. Предпочитаем разговаривать на языке фактов.
— Каких фактов? — У Долотова невольно дернулась нога.
Убийство гражданина Драбова, покушение на гражданина Горошникова. Которому вы поручили убийство Драбова.
— Ничего не понимаю!
— Терпение, гражданин Долотов. Вам нужно набраться терпения. Впереди вас ждут долгие годы тюрьмы. Или даже пожизненное заключение.
— Хватит меня пугать!
— Мы не пугаем. Вы сами выпрашиваете.
Долотов так сильно закусил губу, что даже поморщился от боли. Но всю дорогу он молчал, терзаясь страхами и сомнениями.
Малахов доставил задержанного к себе в кабинет, а Стасову и Павлову дал команду привести Фокина. И при этом подмигнул. Фокина, конечно, привести, но торопиться совсем не обязательно.
— Не удалась ваша попытка убить Горошникова, — сказал Малахов.
— Не знаю ничего.
— Фокин все знает… Зря вы его на икру развели. Могли бы просто кредит оплатить. Он бы не стал вас выслеживать. И адрес ваш сегодня бы не сказал.
— Какая еще икра?
— А которую вы, гражданин Долотов, метать будете. Лет двадцать. А может, и всю жизнь… Или вы думаете, что вас кто-то спасет? Это зря. Волговодск на особом счету в министерстве, мне даны особые полномочия… Знаете почему?
Долотов ничего не сказал, но на Малахова посмотрел дрожащим взглядом.
— Три начальника ОВД за два года!.. Думаете, это вам сойдет с рук? Малейший повод, и вы все окажетесь за решеткой. Ты, Грамарь, Борщевик!.. Уже завтра здесь будет особая группа с расширенными полномочиями, усиленная ротой спецназа. А зацепка у следствия серьезная. Убит Драбов, совершено покушение на Горошникова… Может, вы не знаете, но Фокин пытался убить майора полиции. Также он ранил ножом другого сотрудника… Да вас как тесто раскатают!..
Малахов опустился в кресло, забросил руки за голову и шумно выдохнул — с чувством исполненного долга. Подъедет группа, пусть она и разбирается в тонкостях процесса, а он уже свою партию отыграл — может, и грубую, но самую важную.
— Но я же Драбова не убивал, — тихо и осторожно сказал Долотов.
— Так никто и не говорит, что вы убивали. Горошников говорит, что вы приказали решить с ним вопрос. А это организация убийства.
— Ну, вопрос — понятие растяжимое. С Драбовым нужно было всего лишь поговорить, а Горошников его убил.
— А Фокин?
— Так не я же ему звонил…
— За это не переживайте. Вами займутся такие волки, по косточкам вас разберут. И вас, и всю вашу бригаду…
— Какую еще бригаду?
— Вы же не в одиночку обслуживаете Грамаря. Кто-то лохов разводит, киллеров вербует, кто-то убивает, кто-то просто звонит киллерам…
— Ну, там не бригада…
— Но работаете вы на Грамаря?
— В какой-то степени…
— В какой-то степени… — передразнил Малахов. — Ты же не гопник, Долотов. И даже срок не мотал.
— Ну-у…
— Одноклассники у тебя, я смотрю, совершенно нормальные люди. Или они тоже как-то связаны с Грамарем?
— Да нет.
— Но золотая молодежь.
— Частная школа.
— Родители у тебя кто?
— Родители прогорели, — вздохнул Долотов. — Был бизнес, были деньги, а потом раз, и все.
— Грамарь, Борщевик?
— Конкуренции не выдержали. Запруды обмелели, в которых они рыбу разводили.
— Значит, все-таки Грамарь?
— Я пошел против него, запруды наполнились водой. А меня приговорили… Грамарь предложил выход.
— Работать на него?
— И дела пошли в гору.
— А теперь вот под откос… Горошников пряничком тебя назвал. Знаешь, что это такое? Плохо тебе в тюрьме будет, — развел руками Малахов.
— Я понимаю. — Долотов смотрел на него с тоской и надеждой.
— Сам кого-нибудь убивал?
— Сам нет!..
— Заказ на Драбова от Грамаря шел?
— Ну, в общем, да.
— Ты готов сказать это на суде?
