И с его напарником он собирался поздороваться, но капитан, взяв его за руку, повел к трупу. Сначала Максим увидел руку, затем ногу. Труп действительно лежал в траве под кустом. Труп высокого мужчины со светлыми волосами. Лицо распухло от побоев, на подбородке и под носом запекшаяся кровь. Под телом полиэтиленовая пленка с пузырьками, одна нога полностью закрыта ею.
— Рассказывай!
— А что рассказывать! Смотрим, «Хонда» с затемненкой несется, думали остановить, а она мимо. Мы за ней. Но пока то-се, машина далеко ушла. Но мы все равно за ней, почти догнали… Резко догнали на этом повороте.
— Что значит резко?
— Да то и значит. Далеко машина была, а за поворотом смотрим, уже близко. Я сначала подумал, что у них что-то с мотором, а потом понял, что они что-то сбросили. Вернулись, смотрим, точно лежит.
— А «Хонду» догнали?
— Почти, — поморщился Дементьев.
— Понятно.
— В Медведке они потерялись. Ситуацию аварийную создали, машины две столкнулись, пока мы разобрались, «Хонда» и ушла.
— В смысле разобрались? Вы что, протокол составляли?
— Ну, мы же не из Северовки, — совсем не весело усмехнулся Дементьев. — Машины дорогу перегородили, пока приняли меры, пока растолкали… Ушли, в общем.
— Номера хоть запомнили?
— И номера, и марку машины. Транспортное средство зарегистрировано на имя Горбина Антона Борисовича.
— Кто такой?
— Да можно познакомиться. — Дементьев кивком указал на покойника.
— Документы смотрел?
— Документов нет, в карманах пусто. А узнал по фотоснимку из нашей базы.
— Отрихтовано лицо.
— Все равно узнал.
— А документы ты зря искал, — качнул головой Стасов.
— Чего так? Горбина же не здесь убили. Здесь его сбросили вместе с пленкой. Если следы остались, то только на пленке. А за пленку я не брался.
Стасов кивнул, глянув на Максима. Умыл его гаишник.
— Пленка плохая, — сказал Стасов. — Шершавая, с пузырьками. Пальчики так просто не снять.
— Снимем. Если он был без перчаток.
Это только считается, что с шершавых поверхностей отпечатки пальцев снимаются плохо. Сложности, конечно, есть, но все возможно. Поверхность пленки с пузырьками кладется в цианакрилатную камеру, обрабатывается парами особого клея, и «пальчики» проявляются.
А перчатки спасают далеко не всегда. Даже с перчаток можно снять потожировые выделения, причем с генотипом преступника. Экспертиза, правда, требуется уже другого уровня. Но криминалистическая лаборатория в районе серьезная, группа из Москвы работала, техники много новой навезли. Большая часть добра так и осталась на балансе отдел а.
— Вместо перчаток платок можно использовать, — сказал Стасов.
— Тогда этот платок… платки здесь где-то валяются.
— Дело не в этом.
Егор приблизился к покойнику, взял за плечи, развернул к себе спиной и осторожно оттянул воротник. На шее открылась родинка размером со спичечную головку. Даже цвет такой же темно-коричневый.
— Ну вот, а мы его у Годовалова искали, — усмехнулся Максим.
— Кого искали? — спросил Дементьев. — Горбина?
— Ну, фамилию-то мы не знали… Это ты удачно нам позвонил.
— Я как чувствовал.
— Что труп криминальный?
— Понятно, что криминальный.
— Что там за котельная в Стишках?
— Да проходила информация, что людей там сжигают.
— Не слышал.
— С обыском, говорят, приезжали, смотрели, обнюхивали, чисто все.
— Если там реально крематорий, так просто следы не замести. Или и не было ничего, или кто-то предупредил.
— Говорили, что Борщевик там людей сжигает. Вот я и подумал, может, и этого туда везли. Они как раз на Стишки шли.
Максим приложил к уху телефон. Группу Дементьев вызвал, возможно, Малахов уже в курсе. А если нет, нужно позвонить и сообщить. Человек с родинкой, криминальная кочегарка — это не блинчики с мясом, которые Люба всучила Максиму со строгим наказом накормить Малахова.
* * *
Стелла прошла сквозь стену, остановилась, печально посмотрела и протяжно вздохнула. Артем своими ушами услышал этот звук, похожий на стон… и проснулся. Открыл глаза, Стелла исчезла. На окнах плотные парчовые шторы, но все равно видно, что на дворе уже утро. И на часах половина десятого. А как же служба? А как же совещание?
Рядом с ним лежала Ева, глаза закрыты, волосы раскиданы по подушке. Вроде бы спала, но стоило только Артему оторвать голову от подушки, как она набросилась на него и уложила на обе лопатки!
— Лежать!
Матрас высокий, невероятно мягкий, лежишь, как будто на облаке, но при этом не проваливаешься. И даже когда Ева навалилась, матрас почти не прогнулся.
Дорогой матрас, Артем знал цену, сам такой покупал. И со Стеллой на таком лежал — в своем доме, в Подмосковье. Денег у него много, на личном счету миллионы, причем честно заработанные на отцовском наследстве. Но ему ничего не нужно, только чтобы дом на Колхозной оплачивать, ну, продукты на питание Любе оплачивать, а так ему и зарплаты хватает.
— На службу мне, — улыбнулся Артем, глядя на Еву.
Она уже забралась на него верхом. Еще не в седле, но уже в позе наездницы. Волосы распущены, глаза горят, плечи расправлены, грудь высоко поднята. Грудь нерожавшей женщины, откорректированная талантливым хирургом. И губы у нее накрашены, и глаза, и лицо под тонким слоем тонального крема. Ну да, время уже половина десятого. Проснулась пораньше, накрасилась и снова в постель.
А выглядела она после вчерашнего очень хорошо. Выпили они немало, гуляли чуть ли не до утра. Артем чувствовал себя, мягко говоря, неважно, а ей хоть бы хны. Сильная у нее природа, видно, что здоровье отменное.
— Лежать!
— Но мне нужно.
— Стоять!
Ева зашевелилась на нем, вращательными движениями создавая прилив крови к месту, которому она отдала команду. И которое выполняло приказ. Но на тумбочке зазвонил телефон Малахова, и он не смог махнуть на него рукой.
Звонил Макс.
— Утро доброе! Артем Иванович? — спросил он.
— Доброе… — кивнул Малахов. И вдруг понял, что Ева уже в седле. И уже в движении, медленно разгоняя коня. При этом она озорно и коварно улыбалась. Знала, что не хватит у него воли остановить ее. — Очень доброе.
— А мы тут человека с родинкой обнаружили. Задушили его. И из машины выкинули.
— Задушили? — Артем тоже чувствовал, что ему не хватает воздуха.
