— Икрой?! — разволновалась женщина.
— Да, черной икрой, которую ваш Никита в Москву возил на продажу. Браконьерская такая икорка, в баночках. — Максим смотрел на дом.
То ли новый, то ли старый кирпичом обшили, скорее второе. Кирпич элитный, крыша новая, дом смотрится если не богато, то близко к тому. Драбова проследила за его взглядом, расправила плечи, выставила грудь.
— Не знаю ничего! — заявила она и полотенце на кулак намотала, как будто собиралась кого-то ударить. Поняла вдруг, что сотрудников интересует не столько факт исчезновения мужа, сколько его незаконная деятельность. Значит, жив Никита, а уголовной вины за ним нет. Хороший дом — это не улика.
Боевой настрой хозяйки подействовал на собаку, она зашлась в истерическом лае.
— Да это уже не имеет значения, — вздохнул Стасов.
— Что не имеет значения?
Собака вдруг замолкла — в предчувствии страшной новости.
— Не можем мы вашего мужа привлечь… Да вы присядьте! — Максим указал взглядом на скамейку за ее спиной.
— Зачем присесть? — Ноги у женщины подкосились сами по себе.
— Может, ничего страшного и не произошло. Может, это и не ваш муж.
— Где не мой муж? — Драбова подалась назад, рукой нащупывая скамейку.
Скомканное полотенце вывалилось из ее рук.
— Может, это не ваш муж утонул.
— Утонул?! — ахнула женщина, сдавая назад.
— Может, это вовсе не он. — Максим вошел во двор вслед за ней.
Собака на него даже не гавкнула.
— Нет, конечно!.. Никита очень хорошо плавает…
— Вот и я говорю, что ничего страшного.
— А откуда вы знаете, что Никита… что кто-то утонул? — Драбова обессилено опустилась на скамейку.
— Да пока только предположения. Возможно, мы ошибаемся. Вот когда ваш Никита уехал в Москву? Какого числа?
— Двадцать четвертого… Нет, двадцать пятого сентября. Рано утром.
— Как поехал? — Максим повел рукой в сторону объездной дороги, на которую выходила Колхозная улица. — Через мост?
— Через мост, а как же еще?
— По прямой, на объездную, там сразу мост?
— Сразу мост.
— Один поехал или с кем-то?
— Один. Он всегда один ездил… Ездит, что я такое говорю?
— Рано утром, говорите, уехал? В котором часу?
— А как на рыбалку ездит, в два часа подъем, в три выезд.
— Кто знал, что ваш муж будет выезжать в три часа? — спросил Максим.
Драбова перехватили где-то неподалеку от дома. Перехватили, задушили, труп сбросили в реку. И тот, кто это сделал, мог знать, в какое время он будет выезжать из дома.
— Никто знал. Хотя Людка знала.
— Кто такая Людка?
— Подруга моя… А зачем вам Людка? — встрепенулась Драбова. — Вы про Никиту узнавайте, он это или не он?
— Да, да… Какая машина была у вашего мужа?
— «Форд Мондео»… А вы не знаете? — с надеждой спросила женщина.
— В полицию вы не обращались, об угоне не заявляли? — спросил Павлов.
Возможно, машину обнаружила полиция. Может, стоит сейчас где-то на штрафстоянке.
— Да нет.
— А номер, техпаспорт?
Максима интересовал и регистрационный номер, и VIN-код автомобиля. Если машину нашли, пробить ее по базам проще простого. В смартфоне у него и приложение, и специальный допуск.
— Ну, номер скажу… А техпаспорт?… Могу принести! — Драбова поднялась, но тут же опустилась.
— Ничего, в следующий раз. — Максим успокаивающе провел рукой по ее плечу.
— И все-таки кто такая Людмила? — спросил Стасов. — Как ее найти?
— Так я же говорю, подруга моя. Людмила. Василиничева. Как ее найти… Вообще-то, она сама всегда, когда надо, находит, — невесело, но все-таки с иронией сказала Драбова. — А так она тут рядом, на Ворошилова живет, пятьдесят шестой дом.
Стасов выразительно глянул на Максима, и тот молча с ним согласился. Идти нужно к этой Людке, говорить с ней, прощупывать ее на вшивость. Но и Драбову оставлять нельзя. Придется разделиться.
Максим уже собирался уходить, когда в проеме открытой калитки появилась знойная женщина лет сорока, в легком плащике поверх длинного платья. Все в ней пышное: и прическа, и формы, и грудь. А голос обволакивающий. Она смотрела на Драбову, но видела и Максима, и Стасова, и весь дом целиком. Казалось, у женщины явно было много горячих новостей.
— Вика! — выдохнула она, спиной прислоняясь к опорному столбу.
Всем своим видом она показывала, как ей больно, горько и страшно. Она смотрела на хозяйку дома, видела Максима и Егора, при этом еще любовалась и самой собой. А вдруг ей к лицу трагизм!
— Это и есть Людмила, — с ужасом глядя на женщину, пробормотала Драбова.
— Которая сама всех находит? — спросил Максим, с подозрением глядя на пышную даму.
А ведь он знал, какую новость держит в клюве эта сорока. Тот же Волчков мог разболтать о трупе, выловленном из реки. Да и просто зеваки могли подтянуться к его причалу, разглядеть и узнать покойника, растрезвонить. Людка подхватила и понесла.
— Кого я нахожу? — недовольно спросила женщина.
Но при этом с интересом окинула Максима. А взгляд цепкий, ищущий. Взгляд одинокой женщины, ищущий мужчину.
— Вы хотели что-то сказать? — Стасов медленно приблизился к Людмиле.
— Да я-то хотела…
— Что-то не очень хорошее? — Стасов взялся рукой за тот же опорный столб, к которому она прижималась спиной.
— Не очень… А вы кто?
— Капитан полиции Стасов. — Егор навис над женщиной. Он улыбался и смотрел на женщину так, будто пытался заглянуть в ее душу.
— Я так почему-то и подумала! — кивнула Василиничева, завороженно глядя на него.
— Вы хотели что-то сказать, — напомнил Стасов, взглядом указав на хозяйку дома.
— Так вы, наверное, уже сказали?
— Что сказали? — хныкающим от сильного волнения голосом спросила Драбова.
— Так это, Никита там твой! На пристани! У Волчкова.
— Живой?
— Ну, Волчков-то живой… — сокрушенно вздохнула Людмила и, оправив локон-пружинку мелко завитых волос, приклеилась взглядом к Стасову.
— А Драбов? — спросил Егор.
— А Драбов… Ну, я сама-то к покойнику не подходила…
— Какой покойник!.. Где на пристани? — побелев как мел, Драбова поднялась со скамейки.
Женщину качнуло, Максим подал ей руку, она оперлась на нее, но тут же снова опустилась на скамейку.
