— И, что ты здесь делаешь? — спросил он.
— А, что ты здесь вынюхиваешь?
— Вынюхиваю. След… Кто-то по жизни зверь, а кто-то охотник… Зверем я быть не хочу. А быть зайцем и тихо сидеть в норе я не могу. Не мой характер.
— Охотник? — презрительно фыркнула Лия.
— Скажи еще легавая собака, — жестко глянул на нее Жуков.
И, не дожидаясь ответа, продолжил путь. Будет он еще тут оправдываться перед этим переходящим вымпелом воровского братства. С Молчаном гуляла, с Давидом, думала, Игнат из их компании, отдалась ему с легкой душой, а он ментом оказался, это ее и злит. Но так у каждого свое понятие о счастье.
Ему, например, нравится рисковать, жить на острие событий, но если уж ходить по лезвию бритвы и выбирать между светлым и темным, то лучше стремиться к светлому. Темный мир Игната не пугает, но своим там он быть не хочет.
— Я этого не говорила, — недовольно сказала девушка.
Но при этом не Игнат шел за ней, а она за ним. Нагнала его, поровнялась.
— Но подумала.
— Нет. Но несешься ты и правда как собака.
Жуков сбавил ход. С зеленой полянки они вышли на камни, а идти по ним на каблуках дело непростое. Тем более в босоножках, мокрых от росы.
— Ищу.
— Кого?
— Талого.
— И что он здесь может делать? — Лия остановилась, стала снимать босоножки. Решила, что лучше идти босиком.
Игнат тоже остановился.
— А что он вчера в ресторане делал? Намарафетился, водочкой кайф заполировал, после драки добавил. И пошел мстить… Мне!
Игнат задумался. Сазонов обещал продержать его в участке до утра, а освободил ночью. Может, его об этом блатные попросили. Или воровские знали, что Сазонов не держит задержанных до утра. Может, Талый со своим лысым дружком отправились на Виноградную, чтобы дождаться Игната. А к ним вышел дядя Валя. И началось… Игнат качнул головой. Как-то уж слишком за уши притянуто. Версия с Геной Петелиным казалась предпочтительней.
— И отомстил… А потом спать. Может, валяется где-то под кустом.
Игнат взял в сторону, пошел к ивняковым зарослям у подножия обрыва. Ветки раздвигать не пришлось, и без того ясно, никто под кустами не лежит.
— Ты это серьезно? — спросила Лия.
— То, что Талый мог убить?
— То, что Талый валяется сейчас под кустом.
— То есть убить он мог, а валяться под кустом — нет?
— Убить мог.
— Мою тетю? — Игнат продолжил путь.
— Я в ресторан ходила, думала, Баштан там. Думала с ним поговорить.
— Зачем?
— А чтобы тебя, дурака, не убили.
— Ну да, ты же у них своя.
— Вот только не надо! — как-то уж очень вяло возмутилась Лия, в раздумье глядя на Игната, как будто не знала, нужно ли оправдываться перед ним.
Он же чужой, чего с ним церемониться?
— И что Баштан?
Игнат постарался взять себя в руки. К черту эмоции, сейчас главное — информация!
— Не было его. Ни Баштана. Ни Талого с Котляром… Баштан, конечно, на Виноградную к нам бы не пошел, а Талый с Котляром… — Лия не закончила фразу, но этого и не требовалось.
Всем своим видом она дополняла свои слова. Да, Талый с Котляром могли отправиться на Виноградную улицу. Отомстить Игнату или просто разобраться с ним.
А заодно выставить хату, как говорят в таких случаях.
— Откуда они знают?
— Ну, если тебя Самойленко знает…
— Хочешь сказать, что Самойленко мог меня сдать?
— Мог!
— Разве?
— А ты думаешь, кто у нас рынок на Морской держит?
— Рынок на Морской, — кивнул Игнат.
Он, конечно же, знал, что теневой бизнес отстегивает в воровской общак. Цеховики ворам платят, спекулянты с рынка, а этого добра в Морячке хватает. На поселковом рынке и овощи-фрукты можно купить, и всякие разности вроде пуговиц и шильдиков под фирму на джинсы, пистолетов-зажигалок, игральных карт с голыми женщинами. Там же киоск звукозаписи, а это золотая жила для предприимчивых дельцов. Японская кассета в продаже — девять рублей, а с записью — уже в два раза больше. И товар пользовался спросом, Игнат сам недавно брал девяностоминутную кассету с Queen на одной стороне и Scorpions на другой, восемнадцать рубликов отвалил. Примерно столько же, сколько уходило у него на ежемесячный налог за бездетность.
— А кто закрывает на это глаза?… То-то же!
— Не все менты продажные.
— Не знаю, может быть, — усмехнулась Лия.
— Значит, ни Баштана, ни Талого в ресторане уже не было?
— Нет… И у Таш… — Лия осеклась, мотнула головой и продолжила: — Не важно, у кого… Не было их там.
— А ты их искала?
— И за тебя слово сказала. Обещали тебя не трогать.
— Кто обещал?
— А это уже не важно.
— Почему?… Потому что я мент?
— И потому что ты Талого ищешь. И Бондаря… Или я что-то не так поняла?
— Если это они убили, я их зубами загрызу. — Игнат ничуть в том не сомневался.
— Ты для них чужой мент. Самойленко — свой мент, а ты чужой. Даже фамилии не спросят, сразу убьют. — Лия посмотрела на Игната с грустью и сожалением, как будто он уже лежал в гробу.
— Думаешь, напугала?… Думаешь, я на нож не ходил?
— Я тебя предупредила.
— Лучше мне в эти дебри не лезть?
— Я этого не говорила.
— Нет?
— Если это Талый с Бондарем тетю Вику убили, ты должен их загрызть, — тускло улыбнулась Лия.
— Спасибо, что разрешила! — не удержавшись, съязвил Игнат.
— Я тебя чем-то обидела? — Лия плавным и даже нежным движением провела по лбу, смахивая лезущий в глаза локон.
Игнат не мог думать сейчас о сексе, не в том он пребывал психологическом состоянии, но первобытные инстинкты шелохнулись в душе.
Лия такая красивая, такая соблазнительная, и взгляд у нее, как лучи солнца, от которых наливается живым соком и поднимается усохшая травинка.
— Да нет, — мотнул головой Игнат.
— А чего ты такой резкий? Как будто я тварь какая-то… Или тварь? — Лия смотрела на него с вызовом, но вместе с тем она, казалось, готова была согласиться с его приговором.
— Я этого не говорил.
— Не говорил. И то, что ты мент, не говорил.
— Это плохо?
— А что в этом хорошего?
— А что хорошего в том уроде, который убил мою тетю? — спросил Игнат.
