— Да ничего. И Матвейчук жив-здоров.
— Был я у Матвейчука, — кивнул следователь. — Он мне все рассказал.
— А с Талым говорили?
— И Талого допросил.
— И? — Игнат приложил ко рту кулак, чтобы скрыть усмешку.
Неужели Талый ни в чем не виноват, а ножом Игнат ударил сам себя?
— Говорит, что не нападал ни на кого.
— Просто забрался во двор, просто шел с ножом.
— Путь хотел сократить. К морю.
— А нож, чтобы калитку открыть?
— Ножа не было. Нож он у тебя отобрал.
— Самооборона?
— Талый утверждает, что да, он всего лишь защищался.
— Но вы же ему не верите?… Есть свидетели, есть потерпевшие. Улики есть, наконец.
— И свидетели есть, — кивнул Телятников. — И потерпевшие. И нападение было… Врет Талый, врет. И то, что Яковецкую, тетю твою, не убивал, и то, что Блажко не трогал. Ну и Петелина…
— Врет.
— И верить ему нельзя.
— А что насчет алиби?
— Алиби, алиби… С Котляровым Талый был. На Котлярова ссылается.
— С Котляровым Талый и был. На месте преступления. Сначала здесь, а потом они к пещерам пошли Петелина убивать.
— Есть еще люди, которые могут подтвердить алиби.
— Неужели Баштан? Не знаю его фамилию?
— Да нет, какая-то женщина.
— Маруха, может, какая-то. Такая соврет, недорого возьмет.
— Ну да, Талый будет выкручиваться, — кивнул Телятников.
— Сам-то ты что думаешь, он или не он?
Игнат задумался. На месте Телятникова он с удовольствием бы навесил все на Талого. Даже если этот уголовник не виновен, все равно угрызений совести не будет. Отбросы общества не жалеть нужно, а утилизировать.
Но Игнат-то находился на своем месте. Он потерял свою любимую тетю, и ему нужна правда, а не оправдание собственной беспомощности, завуалированное под классовую ненависть к уголовной нечисти. Ведь может оказаться, что Талый не убивал. Но, скорее всего, на нем кровь.
— Думаю, он.
— Ну что ж, будем работать.
— Есть еще один вариант, — сказал Жуков.
— Один? — И недовольно, и с надеждой посмотрел на него следователь.
Не хотел он рассматривать дополнительные версии, но если в единственном числе и ничего серьезного, то можно и послушать.
— И вилами по воде.
— Давай!
— Вернее ножом… Нож мне тут один товарищ добровольно отдал. Если на нем кровь, тогда можно говорить… — Игнат сделал паузу, выжидательно глядя на Телятникова.
Если следствию интересно, он расскажет о Давиде все, что знает. Но Телятников ничего не хотел слушать. И нож на экспертизу взял неохотно.
Зойку он допрашивать не стал, просто забрал ее с собой в морг на опознание. Для него это будни, а для нее — трагедия.
Зойка уехала, и вместо нее к плите встала Лия. На кухне Игнат ее и нашел. В кастрюле варился суп, в утятнице — соус. Жара на кухне невыносимая, но Лие хоть бы хны. Она-то в Сибири не жила, от жары не отвыкала.
— Ну что Телятников? — спросила она.
— Понравился ему Талый, — усмехнулся Игнат.
— В каком смысле понравился?
— В плохом смысле. Талый теперь у него во всем виноват.
— А Котляр?
— Ну и Котляр под подозрением.
— Котляра брать будут?
— Не знаю, меня не информировали.
— А надо бы… Хотя… — Лия застыла с ложкой в руке.
— Что хотя?
— Мне по-любому край! — Лия провела ложкой по горлу, не прикасаясь к нему. — Братва мне Талого не простит!
— Ну что ж, будем ждать Котляра.
Игнат встал в дверях, выглянул во двор. Жаль, тетя Вика не держала собаку.
— Там не только Котляр.
— Еще кто?
— Кто… Блатные, приблатненные, кому Баштан скажет, тот и пойдет.
— А он скажет?
— Не знаю, такая каша заварилась… Баштан осторожный, Баштан буром не прет. И вряд ли он Талому что-то говорил. Я думаю, Талый сам пошел, на свой страх и риск. Котляр отказался, а он пошел.
— Осторожный, говоришь.
— Но мстительный. Тебя, может, и не тронет. Ты мент, за тебя особый спрос. А за меня кто подпишется?…
— Не бойся, я с тобой! — вспомнив название нашумевшего фильма, улыбнулся Игнат.
— С тобой не боюсь… Это правда насчет Хабаровска?
— Вместе поедем. Там и распишемся, — немного подумав, сказал Игнат.
О полноценной свадьбе сейчас не могло быть и речи: траур, все дела. А по-тихому расписаться можно, почему бы и нет? А на следующий год свадьбу сыграть. Летом. Здесь. Будет здорово.
— Это предложение?
Игнат повернулся к Лие и посмотрел ей прямо в глаза.
— Да!
— Так просто?
— Можно заказать столик в ресторане. Будет красиво.
— Кстати, о ресторане. Мне вчера уже прогул поставили. Могут и привлечь. За тунеядство, — усмехнулась Лия.
— Заявление напиши. На увольнение.
— Может, пока лучше на отпуск? — спросила девушка.
— Можно пока в отпуск, — кивнул Игнат.
— Я в этом году не отгуляла. А Хабаровск может сорваться.
— Может?
— Если со мной вдруг что-то случится, — пожала плечами Лия.
— Тогда не будем загадывать.
— Но заявление нужно написать.
— Прямо сегодня и пойдем.
— В ресторан?
— А что, какие-то уголовники могут превратить мой любимый поселок во вражескую территорию? А не слишком ли много для них чести?… Но у меня условие. — Игнат обнял Лию за талию и привлек к себе. — Сначала ты должна…
Он нарочно оставил фразу без продолжения.
— А швы не разойдутся? — загадочно улыбнулась девушка, прильнув к Игнату.
— А у меня швы не на животе… Сначала ты должна накормить меня обедом. Твой борщ так вкусно пахнет!
— Ну, во-первых, не мой, а Зойкин. А во-вторых, мой борщ пахнет еще вкусней. Пальчики откусишь. Вместе с ложкой!
Игнат улыбнулся. Он ничуть не сомневался в кулинарных и прочих способностях Лии. И с удовольствием поселился бы с ней здесь, на берегу моря. А что, дом у него уже есть, мама второй дом ему под присмотр оставит. Виноделием можно заняться в свободное от основной работы время. Любимая женщина, прекрасный климат, хорошее вино — не жизнь, а малина.
