— От любви до ненависти один шаг. А обратно?
— Обратно… Что-то было в твоей тетушке, мужики от нее таяли.
— Да уж, — вздохнул Игнат.
— А ведь дядя Гора должен был на тете Жене жениться.
— Историю не перепишешь.
— Я не знаю, может, врут. Но говорят, тетя Женя от Егора Михалыча родила.
— Давида?
— Давида.
— Может, я и подумала тогда на Давида. Он за огородом крутился. Что-то там высматривал.
— Высматривал, — пожал плечами Игнат.
Давид мог высматривать нож, которым он убил. Крови было много, нож мог выскользнуть из руки, потеряться. Может, именно потому Гену Петелина задушили, а не зарезали. Игнат уже думал об этом. И нож он искал, весь берег вчера обошел, без толку.
— Вот я и подумала, что он за отца отомстил.
— Кому отомстил?
— Ну, он-то думает, что тетя твоя отравила Михалыча.
— Всерьез думает?
— Не знаю.
— А отцом он кого считает?
— Не знаю. Но вряд ли он бы стал мстить за дядю Гору… За мать мог отомстить. Дядю Гору-то тетка твоя у нее отбила.
— М-да.
— Видела я его сегодня.
— Кого? Давида?
— Деловой такой, на такси. Меня до Геленджика подвез… Кроссовочки фирменные. Синие с белым. Начищенные, надраенные!..
— Чем начищенные, кремом? — не слышал Игнат о кроссовках, которые надраивают гуталином.
— Кремом?! — задумалась Зойка. — Да нет.
— Ты же сказала, начищенные.
— Ну, чистые в смысле… Не новые, видно, что не новые… Может, постиранные?
— Это ты у меня спрашиваешь?
— Да нет, просто думаю. Не рассматривала я его кроссовки, просто глянула, подумала, что чистые. А ты что, меня допрашиваешь? — спросила Зойка.
— Да нет, просто думаю вслух.
— И Давид вслух думал. Все о тебе спрашивал.
— Обо мне?
— Ну как там у вас с Лией.
— Хорошо у нас с Лией.
— Я так и сказала… Они же какое-то время встречались. Недолго, но было… Я маме твоей говорить не стала, а зачем?
— Буду называть тебя просто Зоя Золото, — улыбнулся Игнат.
Маме о некоторых нюансах знать совсем не обязательно. Только вот вряд ли она находится в неведении. Виноградная — улица короткая, но языки у живущих на ней длинные.
— Я согласна! — улыбнулась Зойка и шаловливо толкнула Жукова плечом.
За этим Лия их и застукала, но всего лишь улыбнулась. Не ревновала она Игната, во всяком случае, не подавала виду.
— О чем вы тут шепчетесь? — спросила она, показав на кувшин с вином.
Платье-халат на ней местами мокрое, а под ним ничего. Игнат ощутил приятное волнение.
— Зоя говорит, что у моей мамы будет самая лучшая невестка на свете! — сказал он.
Лия взяла протянутый стакан, понюхала его содержимое.
— И совершенно не пьющая, — сказала она и залпом выпила вино.
Как будто стакан холодного компота махнула. Так оно, в общем-то, и выглядело. Холодное вино в такую жару — это привет из рая.
— Совершенная, — кивнул Игнат. — И не пьющая.
— Давай в душ! И на перевязку.
— Может, сначала окрошечки? — спросила Зойка.
Квас в окрошке оказался пьяным. В душ Игнат шел, слегка пошатываясь.
На обратном пути походка окрепла. И настроение тоже.
— Жуков, я знаю, о чем ты думаешь!
Лия не стала закрывать дверь в комнату, но расправила марлю на входе в номер. И расправила, и закрепила. Да, она действительно знала, о чем думал Игнат.
— Чем я думаю? — спросил он, расстегивая на девушке халат.
— Не тем ты думаешь.
— Но думаю в правильном направлении.
Он провел пальцами по ее затвердевшим соскам, наслаждаясь открывшимися видами. И при этом жмурясь от удовольствия.
— Уговорил, — прижимаясь к нему, тихо проговорила Лия.
Сняв с девушки халат, он уложил ее на кровать, лег сверху и, раздвинув ее ноги своими ногами, мягко и нежно вошел в нее…
Повязка успела высохнуть, когда они о ней вспомнили. Лия заново перебинтовала Игната, они вернулись к столу, Жуков принес холодного вина.
— А на море? — спросила Лия.
— А потом повязку менять?… Давай завтра!
— Уговорить меня нетрудно.
За хорошим вином время летело незаметно. Игнат удивился, когда обнаружил, что уже наступил вечер. Он был подшофе и чувствовал себя отлично. Отпуск — это хорошо, отпуск — это прекрасно. Лия чувствовала себя еще лучше. В девятом часу она сама повела Игната в комнату, и они снова занимались любовью.
Позже, засыпая, Игнат чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
Проснулся Жуков среди ночи, в окна ярко светила луна. Лии рядом не было. Может, вышла на минутку?
Но время шло, а девушка не появлялась. Недоброе предчувствие нахлынуло на Игната волной, заставило вскочить с кровати. В рубашке, в трусах и сланцах он вышел из комнаты и знакомой дорожкой направился к летнему душу, там же находился и туалет.
Лия лежала возле душа. В халате, с чалмой из полотенца на голове. Лежала на спине, раскинув руки, полы халата разошлись. Открытые глаза смотрели в небо, но ни звезды в них не отражались, ни луна. Глаза смотрели в вечность, сама же Лия ничего не видела.
Потому что была мертва. На бетонной дорожке под телом угадывалась лужица крови.
Какое-то время Игнат стоял как вкопанный, не веря в произошедшее. Ему казалось, что это дурной сон и сейчас он проснется. Но мгновения шли, Лия продолжала лежать, не исчезала она, не оживала. Из груди Игната вырвался крик. Вместе с тем Жуков пришел в движение. Опустился перед Лией на колени, оправил полу халата и приложил пальцы к шее, хотя и без того было ясно, что девушке уже ничем нельзя помочь. Он повернул тело на бок, и только тогда подумал, что делать этого нельзя. И дело не в том, что он мог уничтожить следы преступления. В убийстве Лии могли обвинить его самого.
Лию убили ножом. Она вышла из душа, направилась к дому, преступник зашел сзади и ударил ее в спину. Одним точным ударом в правую почку. Так, что произошел мгновенный выброс крови внутри тела. Также мгновенно Лия потеряла сознание, а может, сразу же умерла. Возможно, она даже не поняла, что произошло.
Не понимал ничего и Игнат. Лия не могла умереть. Не могла! Они только начали жить, у них столько планов впереди… Нет, ей угрожали, он боялся за нее, но все равно с ней ничего не могло случиться. Но случилось!..
