Игнат бежал со всей мочи, время от времени бросая тело то влево, то вправо. Он передвигался быстрее Самойленко, и расстояние между ними увеличивалось. Старшина продолжал стрелять — и все мимо цели.
Игнат считал выстрелы, после восьмого хлопка с облегчением вздохнул. Пока Самойленко сменит обойму, он оторвется от него еще дальше. Так оно и оказалось. В девятый раз Самойленко выстрелил с более дальнего расстояния. Но двенадцатая по счету пуля чиркнула Игната по голове. Несколько волосков срезала, обожгла кожу. Но стало страшно.
Он добежал до скалы, которая, выступая из каменной гряды, уходила в море. Обежать ее будет трудно, Самойленко может выйти на дистанцию эффективной стрельбы, а в запасе у него еще как минимум два патрона. И явное желание застрелить человека, который слишком много знает.
Но перед самой скалой наверх по расщелине вела крутая тропка. Маршрут очень сложный, но метрах в трех от земли расщелина резко углублялась, тропинка меняла угол наклона, исчезая в зарослях колючего кустарника. И если Игнат успеет взять эти три метра, он спасен.
Он рискнул, подпрыгнул, зацепился ногой за выступающий из скалы камень, рукой — за корень кустарника, похожий на гадюку. Камень не выдержал веса тела, отвалился, но Игнат уже зацепился ногой за углубление в скале. А рукой за сам куст, проткнув при этом колючкой палец. От боли возникло желание отпустить ветку, которая к тому же казалась ненадежной и могла оторваться. Но Жуков превозмог себя и продолжил восхождение.
И снова камень выскользнул из-под ноги, от падения Игната спасло только чудо. Он успел зацепиться за выступ в скале, за которым расщелина резко уходила в глубь скалы.
— Стой, гаденыш! — донесся снизу возглас.
Самойленко выстрелил два раза, но Игнат уже успел сделать выход силой и закинуть тело в «мертвую зону». А ноги остались. Но, к счастью, старшина промазал.
Игнат развернулся головой вниз, двумя руками вцепился в куст и выглянул из-за него.
Самойленко уже вложил пистолет в кобуру. Он всерьез собрался карабкаться в гору вслед за Игнатом.
— Мазила!
Тело Жукова находилось под крутым уклоном, он запросто мог свалиться вниз.
От одного этого чувства кружилась голова. Но Игнат не спешил продолжать движение. Голова кружилась еще и от дикой усталости. Дыхание сбилось, он с жадностью хватал воздух.
— Спускайся, гаденыш!
— А почему это я гаденыш?… Это ведь ты Лию убил!
— Что?!
Старшина подпрыгнул, ухватился за корень, ногой зацепился за выступ. И надо же, смог закрепиться на высоте.
— У меня тут камень под рукой, а ты без каски. Не стой под стрелой, гнида!
Испугавшись, Самойленко спрыгнул вниз.
— Слышишь, парень!
— Старший лейтенант милиции Жуков! Я ведь позвоню своим, скажу, что ты с рынка долю имеешь.
— С какого рынка?
— Лия мне все рассказала… Ты же из-за этого ее убил?
— Дурак, я в это время задержание оформлял!
— Алкаша с бутылкой взял! Герой!..
— И тебя возьму! Вот увидишь!
— Ты уж постарайся! А то ведь если я до своих доберусь…
Игнат не закончил фразу, сделал паузу, и Самойленко не выдержал интриги.
— Что, если?
— Контора вами займется, Самойленко! Всех вас тут на чистую воду выведут!
— Да врала тебе твоя Лия!
— Ну а чего тебе тогда бояться?
— Да я и не боюсь!..
— А стрелял в меня зачем?
— Так попытка к бегству…
— А Лия куда от тебя убегала?
— Да не трогал я Лию!
— Я ведь все узнаю! За Лию сам тебе горло перегрызу!
Игнат услышал шаги, кто-то быстро подходил к старшине. Кусты закрывали видимость, да и в любом случае нужно уходить.
— Старшина, что там у тебя? — спросил запыхавшийся Телятников.
Игнат с трудом отполз назад, через силу развернулся и пополз вверх по склону. Старшину он не опасался: и патроны у мужика закончились, и решимость. А если ему вдруг приспичит пуститься за Игнатом в погоню, пусть пеняет на себя. Лететь ему кувырком и вверх тормашками.
Самойленко мог достать его, отправившись в обход. Вернуться к своему «уазику», высчитать маршрут движения беглеца и перекрыть ему дорогу. Но у Игната как минимум три варианта уйти: он мог взять как вправо, на восток, так и влево, на запад. А мог тупо идти на север — через трассу в горы, за перевал. Туда ему и нужно. Одного Самойленко Игнат не боялся, но если подключатся пограничники, ему придется туго. А Телятников мог организовать облаву. К подозрению в убийствах прибавит угрозы в адрес сотрудника милиции, сгустит краски, начальство откликнется на его представление, и начнется.
Игнат знал, как это бывает. Он ведь не просто зэков охранял, на втором году службы он попал в особое подразделение, которое отлавливало по таежным далям сбежавших уголовников.
Облавы, прочесывания, захваты — все было. Там же, в таежных лесах, он проходил трудную науку выживания в естественных природных условиях — зимой на морозе, летом на жаре. Он мог спать на снегу, согреваться в мороз, питаться ягодами, грибами, жуками и другими насекомыми. А на Кавказе климат на загляденье, одно удовольствие бродить по буково-грабовым лесам, тем более в августе, когда созревают ягоды и можно ими питаться, да и грибов хватает. А можно птицу поймать или даже рыбу в горной реке. Огонь камнями высекать не надо, в кармане есть спички. И сигарет в пачке немного осталось. Так что жить можно.
Глава 13
Над морем полная луна, дорожка по воде до самого берега. Игнат осторожно пробирался к своему дому. Он прижимался к заборам, всматриваясь сквозь штакетины в темноту дворов.
Три дня он бегал по горам. Уходил быстро, ушел далеко и даже не знал, устраивали на него облаву или нет. Если да, искали его без помощи вертолетов и собак. Не кружили над ним вертушки, не шли по его следу собаки. Но так и след он за собой не оставлял: знал, как передвигаться по лесу незаметно. И еще Жуков знал, что долго его искать всеми силами не будут, рано или поздно ажиотаж вокруг его личности пройдет, и поиски прекратят. И скорее всего, рано. Он ведь не приговоренный к сроку преступник, к тому же сам сотрудник милиции. Но засада в доме могла его ждать. Или в одном доме, или даже во всех трех.
У дома Блажко Игнат уже побывал. Подобрался к нему со стороны реки, затаился под кустом у забора и долго наблюдал за двором. Зойка выходила пару раз, и больше никого не было. Жуков всматривался в окна дома, и в комнатах никаких подозрительных движений. И за Зойкой, когда она выходила, из дома никто не наблюдал. Или человек, поселившийся в ее доме, затаился наглухо, или не было там никого. Скорее второе, никакой засады.
