А я плюхнулся на кстати подвернувшийся стул и вытянул ноги. Мысли в голове крутились так, словно мне в черепушку сунули погружной блендер, и теперь взбивали мозги на самой высокой скорости.
Драконы, мать их за ногу!
Мама — дракон, папа-дракон, и маленькая дочка — дракончик...
Рехнуться можно от счастья!
И в такую семью мне предстоит войти, как любящему, и... Как же дон сказал? Ах да! ПОЧТИТЕЛЬНОМУ зятю?..
Ну, насчёт почтительности, это я гарантирую: попробуй возражать, когда в ответ может прилететь язык пламени из огнемёта?
Кстати: если у неоперившейся драконихи Зебрины успешно получается плавить бронзовые подсвечники, на что способна её мамочка? Спалить с одного выдоха колокольню?
И тут до меня дошло... Во-первых, замок. Мегалитическия архитектура ИЗНАЧАЛЬНО предназначалась для драконов! Все эти громадные залы, широченные коридоры, двери, больше похожие на ворота ангаров... А ещё городские здания и кварталы. Я-то всё думал: ну зачем им проспекты, больше похожие на площади, и здания размером с квартал, без окон, и похожие на бункеры?
ДА ВОТ ЗАЧЕМ!
Это защита от драконов, стоматолога им безрукого на обе челюсти!
Почему днём ходить опасно? Из-за жары, как я думал изначально. Фигушки! Потому что днём драконы ВЫЛЕТАЮТ НА ОХОТУ! И кто не спрятался — они тут ни при чём.
Я поспешно посмотрел в окно. Когда Лука Брази привёз меня в замок, Задница только закатился, и по здешним меркам, настал поздний вечер. А сейчас за купами дальних деревьев занимался рассвет...
Я представил, как золотистый дракон на бреющем летит вдоль проспекта, а крошечные фигурки жителей разбегаются кто куда.
Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, — как сказал классик. Вероятно, он был довольно близко знаком с Зебриной.
По-моему, Остапа несло. По бурной речке, без купальника...
Так, надо успокоиться. Взять себя в руки. А потом — взять в руки ноги, и айда отсюда.
Правильно говорила Лола: валить надо на другой континент. А ещё лучше — в другое измерение.
Ха! Как жена, Зебрина и в человеческом виде — далеко не подарок. А как не контролирующий свой дурной нрав малолетний дракон... Да я до первой брачной ночи не доживу.
ДРАКОНЫ.
Как по волшебству, в моей голове защёлкали, вставая на место, кусочки пазла. Всё, что говорили о Зебрине и доне Коломбо, всё, что рассказала донья Карлотта, всё, что я увидел сам...
Дон Коломбо, как и его супруга — достаточно древние рептилии. Они умеют себя контролировать, и в общем и целом, поступают более человечно, чем некоторые люди.
Но их милая дочурка... Возможно, в силу молодости и неопытности, она представляет из себя тикающую бомбу.
А ведь драконица полетела в город! Воображаю, что в таком состоянии она может натворить... Надеюсь, матери удастся урезонить своё капризное дитя.
Дон Коломбо сел на стул рядом со мной и вытер лоб безупречно белым платком.
— Должен принести извинения за этот конфликт, свидетелем которого ты стал, сынок.
— Да что вы, папа... — дико называть "папой" дракона, а? Вот и я об том же... — В семье всякое случается. Вот, бывало мы с бабушкой... Она мне велит ложиться спать непременно в девять тридцать, а я читаю с фонариком под одеялом.
Нет, словоизвержение пока не прекратилось. Так что лучше пореже открывать пасть.
— У нас очень редко рождаются дети, — пожаловался дон Коломбо. — Мы — очень древняя раса. А Зебрина — последний ребёнок за несколько тысячелетий.
— Могу себе представить.
Ну конечно. Поэтому с ней и носятся, как сумасшедшая курица с больным яйцом...
— Это пройдёт, — пообещал дон Коломбо.
— Верю, — слабо улыбнулся я. — Лет, эдак, через пятьсот-семьсот. К счастью я, к этому времени, даст бог, благополучно помру. Но... — я набрался смелости. — Почему вы решили окунуть её во взрослую жизнь ПРЯМО СЕЙЧАС? Я что хочу сказать: замужество — это достаточно ответственный шаг для кого угодно. Зачем обременять этим девочку-подростка? Пусть подрастёт, научится не сжигать мужей...
— Зебрине две тысячи лет, — перебил меня дон Коломбо.
— О. Извините, что спрашиваю... Это у драконов нормальный срок взросления, или ваша дочь... отличается замедленным развитием?
— Проклятье.
— Что?
— Над нашей дочерью довлеет проклятье. Его наложили почти сразу после того, как она родилась, но мы об этом узнали гораздо позже, — он устало наклонил голову. — Это моя вина. У нас просто не было опыта в воспитании детей — ни у кого из нас. Мы считали, что затянувшаяся капризность — неотъемлемая часть взросления. Но она так и не выросла, — и дон Коломбо посмотрел на меня совершенно больными, полными застарелой боли глазами.
— Знаете, в моём мире тоже масса людей так и не вырастают, вплоть до самой старости. Инфантилов хватает везде, и это вовсе не ваша вина. Средства массовой информации, влияние сверстников...
Он посмотрел на меня так, что я осёкся.
— Всё равно спасибо за попытку, — вежливо улыбнулся дон Коломбо. — Ты добрый человек, сынок. Это большая редкость в наших краях. Поэтому к тебе и тянутся. Доброту — искреннюю доброту — не купишь ни за какое золото.
— Тогда вы должны понимать, что... мой брак с Зебриной не принёс бы ей счастья. Потому что, кроме доброты, нужна ещё и любовь. Искреннее чувство. Как у вас с доньей Карлоттой.
— Ты, конечно же, прав, — кивнул дон Коломбо. — Особенно учитывая, что проклятье именно так и снимается: Зебрина должна встретить человека, которого полюбит по-настоящему... Вот я и подумал: ты — тот самый человек.
— Но почему? — я удивлённо моргнул. — Что во мне такого особенного?
— Во-первых, ты — действительно человек.
— А, в ЭТОМ смысле. То есть, проклятие абсолютно конкретно: Зебрина должна полюбить именно человека, а не представителя... гхм, своего вида.
— К сожалению, — вздохнул дон Коломбо. — У того, кто наложил проклятье, довольно своеобразное чувство юмора.
— Понимаю, — я криво усмехнулся. — В моём мире полно сказок о том, как прекрасная девушка влюбляется в чудовище и таким образом расколдовывает его. А здесь у нас, значит, обратный случай.
И тут я заткнулся. Как-то стрёмно называть чудовищем любимую дочь очень могущественного человека.
Простите, дракона.
Так, нужно срочно поменять тему.
— Но... Почему вы решили, что она меня ПОЛЮБИТ? Ведь, я так понимаю, в расчёт идёт лишь искреннее чувство.
И тут дон Коломбо тоже улыбнулся. Процесс был постепенным, как тектонический сдвиг. И таким же устрашающим.
— Твоя репутация, сынок.
