Всякий раз, как кто-нибудь из них оказывался в свободном падении, у меня замирало сердце: под нами Травяное море. А это значит, что даже удачное приземление нельзя считать таковым...
— Им бы в цирк дю Солей, — позавидовал мой друг. — С руками бы оторвали.
Противники слились в одно световое пятно.
И тут меня посетила вот какая мысль: а ведь Дикий Бизон говорил, что он тоже с Земли. Из Владивостока.
Но...
Меня давно волнует тайна, за мраком которой скрывается его личность. Да всё никак не хватает времени сесть, и поговорить по душам.
Но ничего: уж теперь-то я своего не упущу. Как только закончится эта котовасия, возьму его за горло.
— Кажись, девица побеждает, — подал очередную реплику Колян. Как завороженный следил он за схваткой, не выказывая никаких признаков нервозности.
— А, нет. Теперь сверху рыжий чувак...
Он был прав: Бизон как раз прижал Зару к палубе и пытался набросить ей на шею верёвку.
— Кстати, Колян: а почему ты не нервничаешь? — спросил я.
Нет, меня ЧРЕЗВЫЧАЙНО волновал исход схватки. Но сердцем я чувствовал: время ещё есть...
— Сам не знаю, — Колька пожал плечами. Из куртки вновь полетел лёгкий белый пух... — Привык, наверное.
— Раньше тебе ничто не мешало биться в истерике по каждому поводу. Сутками.
— Ну... — Колька смущенно потупился. — Я работал над собой.
— Серьёзно?
— Нет.
И тут мне пришла в голову одна мысль... Ведь я, попав в Сан-Инферно — ИЗМЕНИЛСЯ.
Ариэль тогда сказала: здесь каждый становится тем, кем хотел быть...
В глазах потемнело. Челюсти сжались с хрустом, с которым Щелкунчик колет орехи.
— Ты чего?.. — удивлённо уставился на меня Колька. — Укусил кто?
— Да нет, — я чувствовал, как на скулах перекатываются желваки. — Подумал кое-о-чём.
— Не поделишься?..
Сначала я хотел отказаться. А потом подумал: а какого чёрта?.. Колька всегда умел слушать.
— Помнишь, я тебе рассказывал, что мускулы у меня появились после того, как я попал в это измерение?..
И пока Бизон и Зара катались по палубе, довольно удачно изображая бои без правил, я выдал ему свою новую гипотезу о том, как всё было на самом деле.
По ней выходило, что я САМ запрограммировал себя на неприятности.
Я что хочу сказать: меня не устраивала моя внешность — в этом измерении я стал другим. Как бы улучшенной копией себя-любимого. И был твёрдо уверен, что этим дело и ограничилось.
Подумаешь, мускулы... Я бы и сам их накачал. Если б поселился в спортзале.
Но что если... эти изменения распространяются НЕ ТОЛЬКО на внешность?
В Москве жизнь была скучная и размеренная. И мне всегда не хватало приключений.
Не хватало адреналина.
И я стал выдумывать эти приключения сам...
Не зря же меня прозвали Безумным Максом.
Я занимался боевыми искусствами, паркуром, дразнил полицейских, соревновался в скорости с мотоциклами...
И вот, попав туда, где сбываются мечты, я обрёл то, о чём всегда мечтал: бег по кругу, без остановки.
Колян, попав в Изумрудный город, обрёл смелость, а я — смазливую внешность и постоянный поток приключений на задницу.
Стало как-то невкусно.
— Неужели это всё? — спросил я друга. — Неужто предел моих мечтаний — бегать с ошпаренным задом, ни на миг не останавливаясь?..
— Ну что ты, — решительно отмёл мои опасения лучший друг. — Смазливая внешность — это ещё не всё. Ведь ещё есть стриптизёрши. Если они входят в контрольный пакет — я готов с тобой поменяться.
Мы полюбовались, как мимо, в красивом пируэте, пролетают Бизон и Зара, и вернулись к разговору.
Довольно давно стало ясно: никого эти двое не убьют. Как коты. Орут, как резаные, выгибают спины, топорщат шерсть... Но стоит хлопнуть в ладоши — прыскают в стороны, словно их окатили кипятком.
— А кроме того, — продолжил Колька. — Твои приключения начались несколько РАНЬШЕ, чем ты попал сюда, Макс, — я посмотрел на него с недоумением. — Ты с детства любил побузить. Помнишь, когда нам было лет семь, ты решил, что мы должны по каналу Москва— Волга добраться до Каспийского моря и стать пиратами? Мы должны были накопить побольше сникерсов, а потом угнать лодку, и...
— Ты съел все сникерсы, — сурово попенял я Кольке. — А потом нажаловался родителям, которым пришлось поговорить с моей бабушкой, которой, в свою очередь, пришлось поговорить со мной... И РАЗГОВОР этот, — я потёр правую ягодицу. — Я помню до сих пор.
— Конечно я наябедничал! — возмутился Колян. — Пиратам, знаешь ли, никто не обещает пятиразового питания и послеобеденного сна. А молодому, растущему организму они просто необходимы.
И тут я улыбнулся. А ведь Колька прав! Я ВСЕГДА был таким — неугомонным, непоседливым, любопытным... Сан-Инферно тут ни при чём.
Но... Тогда ОТКУДА это во мне?..
— Пути Люцифера неисповедимы, братишка, — к нам, подтаскивая волоком очередной мешок, подковылял дикий Бизон. — Сегодня ты упаковываешь кого-то в глухой мешок, а завтра, глядишь, упакуют и ТЕБЯ...
Я моргнул. Только что он, как гиббон в зоопарке, прыгал с мачты на мачту, и вот стоит передо мной, сияя, как свежевымытая ночная ваза.
— Это что, тоже контрабанда? — кивнул я на мешок.
— Ага, — улыбнулся Бизон своей прежней, беспечной улыбкой. И потащил мешок дальше. Но не к трюму, как я думал изначально, а к борту яхты.
И вот, когда Бизон, крякнув, поднял его на плечо, мешок шевельнулся...
— Стой! — закричал я не своим голосом.
— А?..
— Ты что собираешься делать?
— Избавиться от лишнего груза.
— Но ведь там... — я сглотнул. — Там ведь она. Зара.
— Вестимо, Зара, — Бизон хлопнул мешок по заду, тот разъярённо взвизгнул.
— Она разобьётся, — не отставал я.
— Выживет, — успокоил Бизон.
— Нет, так не пойдёт, — решительно оставив гнёздышко между двух бухт с канатами, где мы так уютно прикорнули с Колькой, я подошел к Бизону и решительно отобрал у него тюк, в который он компактно упаковал демоницу.
Кроме человеколюбия, я преследовал ещё и деловой интерес: собирался хорошенько расспросить желтоволосую бестию.
— Правильно, Макс, — поддакнул Колька. — Выбросить её мы всегда успеем. Пускай сначала расскажет, почему она назвала этого чувака твоим родственником.
