Патриция фыркнула.
— Это ты-то, меньшее?
Я невозмутимо кивнул.
— Видишь ли, по натуре я — человек незлобивый. Люблю, чтобы всё было тип-топ. Шло своим чередом, и никто не ссорился. А Денница — это труп дохлой собаки в муравейнике.
Девчонка поморщилась.
— Образ неаппетитный, но достаточно ёмкий, — неожиданно поддержал меня крылокош. — Послушай его, звёздочка.
— Но...
— Знаешь, какое отличие между Максом и Денницей? — перебил Труффальдино. — Макс людям помогает. А Денница — использует.
— Да, но Денница при этом даёт им то, о чём они мечтают!
— Поверь, звезда моя: люди редко мечтают о том, что им действительно НУЖНО.
Я ошибся. По какой-то причине, она не собирается мне помогать.
— Что он пообещал ТЕБЕ? — спросил я. Девчонка вздрогнула. И поплотнее закуталась в свою кофту — как в броню. — Патриция, что Денница пообещал тебе? Поверь: что бы это ни было, оно того не стоит.
— Ничего он мне не обещал.
— Не правда.
— Правда! — она сняла очки. Глаза были холодными, полными едва сдерживаемой ярости. — Просто... Я не имею права действовать против него.
— Потому что... — я поднял бровь.
Щеки Патриции побледнели, кончики пальцев дрожали, и она сжала руки в упрямые кулачки.
— Я не могу сказать.
— Ой, да ладно тебе. Это же я, Безумный Макс. Я могу съесть и переварить всё, что бы ты мне не скормила.
— Ну... — она глубоко вздохнула и на миг прикрыла глаза — как человек, который собирается войти в холодную воду.
Глава 9
Мы с Труффальдино смотрели на девушку не отрываясь.
В моей голове прыгали мысли, одна другой интересней.
Денница грозит рассказать всем, что Патриция — тайный правитель города?
Денница грозит рассказать, что она занимается благотворительностью?..
Не смейтесь. В Сан-Инферно благотворительность, то есть, БЕЗВОЗМЕЗДНАЯ передача ценностей другому лицу, считается преступлением.
...Денница знает, что она любит пирожные? Пьёт коньяк по утрам? Влюблена без памяти в Безумного Макса?..
— Я из того же измерения, что и Денница, — наконец выдала жуткую тайну Патриция.
Мы с Труффальдино переглянулись. А потом кот фыркнул.
— Тоже мне, зелёный попугай! Да в Сан-Инферно, буквально КАЖДЫЙ откуда-то да приехал.
Я постарался не улыбнуться.
Согласен, небольшая интрига в этом есть. Интересно: она ангел или демон?..
Так сразу и не скажешь.
Но бояться из-за этого какого-то Денницу...
— Вы не понимаете, — Патриция спрятала лицо в ладонях. Вела она себя, словно катастрофа уже разразилась и поделать тут ничего нельзя.
Поднявшись, я шагнул к столу, сел на край столешницы, лицом к девушке, и ласково отвёл её руки от лица.
Патриция посмотрела на меня удивлённо. Глаза её сделались огромными, зрачки закрыли всю радужку.
Я присмотрелся внимательнее. А потом протянул:
— Господи ты боже мой...
Её зрачки были чёрными и прямоугольными, как щель почтового ящика. А вокруг радужки светился золотой нимб...
— Ты... — я не мог подобрать слов. — Ты...
— Да. Я тоже нефилим, как и Денница.
Я прокрутил в голове её сообщение.
— То есть, помесь ангела и демона.
— От помеси слышу.
— Ну хорошо, не помесь. Метис. Полукровка. Бастард. Плод кровосмесительной...
— ЭТО и называется нефилим.
Патриция вышла из себя и вырвала свои руки из моих. А потом поднялась, подошла к канцелярского вида шкафчику и достала из него вместительный кувшин.
Мы с Труффальдино заинтересованно принюхались.
— Вода, — разочарованно протянул крылокош.
Я тоже сник.
Напившись, девчонка поместила кувшин обратно в шкафчик и двинулась к маленькой дверце, за которой, как я помнил, она устроила карманный садик.
Взявшись за ручку, Патриция оглянулась.
— Вы идёте?
Мы с Труффальдино поспешно снялись с места.
В садике было всё по-старому. Ручеёк журчал, карликовые растения в горшках зеленели, на дорожке — ни пылинки.
Труффальдино тут же погнался за бабочкой. Бабочка, заметив кавалера, принялась изо всех сил строить глазки и принимать самые соблазнительные позы.
Патриция устроилась на лавочке и достала пачку "Рэд Эппл".
Прикурила от пальца, затянулась и выпустила дым с таким видом, словно в нём содержались все скорби мира.
— Слушай, но я всё равно не вижу, из-за чего так переживать, — я сел рядом с девчонкой. — Я вот тоже — не совсем человек, — и я скромно копнул ногой песочек дорожки.
Патриция фыркнула.
А я, признаться, ожидал несколько другой реакции. Может, хотя бы один восхищенный взгляд...
— Потомок драконов и колдунов с Лимба — это детский лепет по сравнению с нефилим. Думаешь, мне очень нравится прятаться от всех, показываясь лишь в зеркальном шлеме или в гриме?
— Ну да, — взяв сигарету из пальцев девушки, я затянулся. — У всех свои заскоки.
— А тебе не приходило в голову поинтересоваться, ПОЧЕМУ у меня такой заскок? — Патриция достала и прикурила ещё одну сигарету.
Я ждал, пока она сделает глубокую, как лисья нора, затяжку, потом выпустит дым...
— Нигде не любят полукровок, — наконец сказал я. — Мы везде чужие. Меня никогда не примут при Драконьем Дворе, как равного. И никогда не поймут в Златом Замке. Для них я всегда буду тем, кого ещё в детстве услали подальше. С глаз долой — из сердца вон. А мамочкина родня так вообще хотела меня убить. А может, и до сих пор хочет... Так что я тебя понимаю, Пэтти. Не понимаю я другого: нафига так париться? Ну не хочет тебя видеть семья — найди себе другую. Сан-Инферно — это место, где сбываются мечты. Без посторонней помощи, между прочим. Нужно только очень захотеть.
Патриция рассмеялась.
— Какой ты наивный, Макс. Думаешь, всё так просто?
— А зачем усложнять-то?
— То есть, если все поймут, что я — это я, то просто кивнут и продолжат жить дальше?
— Я не знаю, Пэт, — честно сказал я. — Может кивнут, а может решат, что им не нравится, что всем заправляет пигалица с комплексом Наполеона.
— Чего?..
— А, забудь. Я что хочу сказать: люди должны видеть тебя такой, какая ты есть. И судить не по внешности, а по поступкам, — девушка посмотрела на меня искоса, и так недоверчиво, словно я предложил ей торговать собой на панели — в рамках повышения самооценки.
