Я протянул тётке самую маленькую из украденных бумажек.
— Что, сам будешь воровать? — невинно спросил Руперт.
— Опять сарказм?
— Ну что ты, как я могу?
— Два... Нет, четыре пирожка с картошкой, — обратился я к прекрасной женщине, которая заведовала этим земным раем. — Две коврижки с творогом, десять... Нет, двадцать блинов, с сёмгой, с вареньем, с мёдом... А ещё — два стакана чаю. Самых больших, какие есть.
— И вон тех желтых штук на палочках, — добавил Руперт, указывая на сахарных петушков. — Две. Нет, три дюжины. Для ровного счёта.
И тут у меня в кармане зазвонил телефон...
Глава 2
— Ты звенишь, — дружелюбно сообщил Руперт, вгрызаясь в пирожок с картошкой. Челюсти его ритмично заработали, глаза блаженно зажмурились.
А я на миг даже испугался: у меня ведь нет телефона. Да и кто мне может звонить?.. Но потом вспомнил об аппарате, который дал Лука Брази, и полез во внутренний карман пиджака.
Надо же! Сколько всего было, а телефон я не потерял.
— Ну наконец-то, — раздался спокойный и очень знакомый голос. — Я уже начал волноваться.
— Э...
Понимаю. Не самый конструктивный ответ. Но другого у меня пока не было.
— Нам нужно встретиться, — продолжил корректный голос. — Куда мне подъехать?
Шпуля! — наконец-то я вспомнил, как звали хипстера, которому принадлежал корректный голос из трубки.
Наш человечек в Москве, как выразился Лука Брази.
Если подумать, он-то мне и нужен.
— Воробьёвы горы, — сказал я. — Площадь перед МГУ.
Не знаю, почему я выбрал место рядом с родным универом. Ностальгия замучила?
— Через час, — сказал Шпуля и дал отбой.
— Что это было? — спросил Руперт.
За время недолгой беседы он умял все пирожки и выпил весь чай. И теперь счастливо запихал в пасть сразу трёх желтых сахарных петушков. Детское счастье на одноглазой, покрытой шрамами физиономии, смотрелось дико и неуместно.
— Нам предстоит небольшая прогулка, — выдернув из лапищи дракона пластиковую тарелочку с блинами, я запихал в рот сразу три и принялся жевать.
Удовольствие несколько смазалось тем, что один из блинов был с рыбой, а два других — с вареньем. Но я не привередничал.
— Я говорю об этой говорящей коробочке, — он кивнул на карман, куда я сунул телефон.
— Коробочка как коробочка, — прочавкал я, запихивая в рот остальные блины. На холоде они быстро остыли, но всё равно было вкусно. — А скажи-ка, Руперт, как давно ты выбирался из Сан-Инферно в... так сказать, технологически развитые миры?
— Я вообще редко выбираюсь из Сан-Инферно, — пожал плечами дракон. — Я же не контрабандист.
— А всё-таки?
— Лет двести тому, — на одноглазой физиономии появилось задумчивое выражение. — Была заварушка в одном месте, в нескольких измерениях от нашего...
— И что это за место? Часом, не Заковия?
Я вспомнил, что и Зара, и Бизон были отлично знакомы с Рупертом.
— На редкость жирненькое королевство, — облизнулся дракон. — Мы с ребятами хотели растрясти их золотые запасы, — дракон мечтательно улыбнулся. Так, словно речь идёт о великом подвиге.
— И что?
— Растрясли, — пожал плечами дракон. — Эх, хорошее было времечко...
— Но в техногенных мирах ты не бывал, — заметил я.
— А зачем? — дракон устремил хищный взгляд на лотки с булочками. — С магией в них туговато, так что... — он послал жаркий взгляд в сторону румяной тётеньки, та от греха перекрестилась. — Слушай, а давай ещё поедим, — с надеждой предложил Руперт. — Вот эти сладкие штуки на палочках — просто супер.
— Детям вредно много сладкого, — назидательно сообщил я, но к чудесной тётеньке, царице сдобного царства, подошел. Почему бы не пожрать, коли душа просит?
На этот раз, нагрузившись снедью, мы отошли подальше от толпы и устроились на лавочке.
В просвете туч выглянуло солнышко, небо сразу сделалось пронзительно-синим, в ветвях не до конца облетевших ив зачирикали воробьи...
Руперт одобрительно покосился на небо.
— Красивый цвет, — наконец сказал он. — Почти как у нас, на родине. Только там небо фиолетовое. И три зелёных луны.
Шрам, шедший через глаз и всю щеку, дёрнулся и побелел.
— Так ты — ветеран войны с гремлинами? — осторожно спросил я.
— Мы все — ветераны, — отмахнулся дракон. — Все, кто остался в живых.
В глазу его вспыхнула тоскливая искра. Вспыхнула — и погасла.
Что же заставило тебя предать своих и перейти на сторону Поганца и Золотка? — подумал я. Неужели только нажива?..
К Руперту на колени вскочил смелый воробей и клюнул пирожок. Дракон замер, как кошка перед прыжком.
Я напрягся: думал, он поймает птаху, как комара, и раздавит в ладони... Но дракон, усмехнувшись, отломил кусочек корочки и принялся крошить на асфальт перед собой. Воробьи, почуяв угощение, принялись возбуждённо чирикать и толкаться.
— Кушайте, паршивцы, — с непривычными ласковыми нотками в голосе проворковал дракон. — В праздник и у воробья — пиво.
— Идём, — я поднялся, как только в пасти дракона исчез последний пирожок.
Добираться до Воробьёвых гор решил на метро, кружным путём с пересадками. Так, на всякий случай...
— Однако сколько же народу, — пробормотал Руперт, когда мы подошли к вагону, и принялись протискиваться сквозь толпу внутрь. — Видать, оттого, что драконов перебили. Вот и расплодились.
Отыскав два свободных места, мы плюхнулись на сиденья.
— Солдат спит — служба идёт, — возвести дракон, откинулся на спинку и захрапел.
Я усмехнулся. Знал бы он, что могут учудить люди, и это без всяких драконов... Остановку не проспать бы, — и я тоже отрубился.
Проснулся оттого, что рядом происходила какая-то возня.
Руперт храпел. Но вот к чемоданчику у его ног вновь прицепился воришка. Да что с ними такое?..
Условный рефлекс, как у собаки Павлова: видишь чемоданчик — кради.
А может, они золото чуют?
Особая порода образовалась: вор московский, с встроенным детектором на драгметаллы.
Я искоса наблюдал, как мужичок с лицом, похожим на старый застиранный носок, пытается сдвинуть чемоданчик с места.
Он не пыхтел, и вообще старался производить как можно меньше шуму. Чемодан, ясное дело, не двигался.
— Да что они, гвоздями его прибили? — наконец, в сердцах, выкрикнул мужичок, и сунув руки в карманы, с независимым видом пошел по проходу между кресел. — Совесть надо иметь, — бросил он мне, проходя мимо.
