— МакФедден сказал, что мне повезло, — сказал Дженсен, чувствуя хлёсткие удары морозного ветра по плечам. Он натянул плотнее выданную ему клиникой списанную армейскую куртку. — Я себя везучим не считаю.
Стакс заговорил уже другим тоном:
— Тут болтают про тебя и других спящих красавец, что вы были там, прямо в эпицентре, когда всё это случилось. В Арктике. Это правда?
Ледяная солёная вода и сокрушительное давление. От этого воспоминания у Дженсена всё сжалось внутри.
— Панхея, — сказал он неожиданно для себя. И произнеся это слово, он как будто открыл шлюз, через который хлынул поток новых путаных воспоминаний, затмеваемых центральным образом дыры в океане, бездонным чёрным колодцем с пустотой. Он стряхнул это ощущение. — Да. Я был там.
Стакс посуровел:
— Ты в этом участвовал?
— Нет, — ответил Дженсен, одновременно солгав и сказав правду. Он поднял механическую руку: — Все мы в этом участвовали, разве нет?
— Что правда, то правда. — Мрачный взор собеседника затуманился. — Я… в тот день я потерял жену и дочь.
— Мне жаль.
Стакс слабо вздохнул, мысленно находясь где-то далеко:
— Мне тоже.
Дженсен сменил тему:
— Давно ты здесь?
— С того самого дня, — отпустил забор и отступил Сакс. Дженсен заметил, как санитары тут же расслабились. — Я многое потерял здесь, — постучал он по виску толстым металлическим пальцем. — Я знаю, чтобы восстановиться, нужно время. Но я думал, что к этому моменту уже восстановлюсь. — Он посмотрел на двух охранников и грустно улыбнулся. — Они боятся, что я выкину какой-нибудь номер. Выломаю дыру в заборе и сбегу.
— Правильно боятся? — поднял голову Дженсен, когда упали первые капли грязного дождя. В ответе Стакса чувствовалась тяжесть всех бед мира:
— Может быть. Однажды. — Он направился к зданию. — Пошли. Тут слишком холодно.
Но стоило Дженсену приготовиться последовать за ним, как он увидел третьего охранника, подошедшего к первым двум. Со строгим видом окинув двор взглядом через монокуляр, он нашёл Дженсена и зычно окликнул его:
— К тебе пришёл посетитель.
Дженсен стиснул челюсти. «Кто знает, что я здесь?»
— Особо не надейся, — мрачно сказал Стакс. — Поверь, это не то, чего ты ждёшь, — прибавил он, прочитав вопрос во взгляде Дженсена. — Вообще ни разу.
* * *
Дженсена отвели в незнакомую ему часть клиники: нижний этаж, которого не касался дневной свет и в котором тусклое свечение люминесцентных ламп облепляло всё мутным пластиковым слоем.
Охранник открыл дверь, и Дженсен вошёл в комнату, которая не могла быть ничем иным, кроме как комнатой для допросов. Посреди комнаты стоял металлический стол, привинченный к кафельному полу, а над ним за защитным стеклом нависала гроздь следящих устройств. С его стороны стола стоял металлический стул, у противоположной — такой же стул, только занятый тощей невысокой женщиной в простой чёрной куртке и брюках. Когда он вошёл, она не подняла взгляда от цифрового планшета. Холодное свечение экрана отражалось на её молочно-бледном лице, обрамлённом короткими огненно-рыжими волосами. На её коже виднелись следы от нейроимплантов, её правая рука — такая же тонкая и с такими же длинными пальцами, как у натуральной руки-близнеца — была сделана из матовой стали. Намётанным полицейским взглядом по её манере держаться и одежде Дженсен определил, что она правительственный агент.
Он опустился на стул, не дожидаясь приглашения, и потёр щетину на подбородке. Женщина мельком глянула на него и вернулась к чтению. Тишина затягивалась, и это заставило Дженсена поджать губы. Игра в молчанку была одним из первых приёмов допроса, которому учили в полицейской академии: иногда молчание собеседника заставляло преступника заполнить тишину словами и, попутно, выдать что-то важное.
Дженсен был не в настроении для этого дилетантства. Он наклонился к женщине, сверля её взглядом:
— Если уж заставляете меня ждать, хотя бы принесите кофе.
На её лице как будто проскользнуло подобие ухмылки. Оно исчезло, прежде чем он смог в этом удостовериться, и она нажала своим длинным пальцем на дисплей планшета. Из-под стола донеслось пронзительное жужжание, и безо всякого предупреждения его правая рука рухнула на крышку стола и прижалась к ней, плотно удерживаемая невидимой силой.
На этой руке он носил стальной браслет — ещё с момента пробуждения в послеоперационной палате. Доктор Рафик заверяла его, что он был нужен исключительно в целях мониторинга его медицинских показателей. Дженсен на это не купился, поскольку видел такой же браслет на Стаксе и остальных обитателях объекта 451, но ему в голову не приходило, что он мог служить наручником. Похоже, в стол был встроен электромагнитный генератор, который удерживал на месте его руку. А женщина при этом сидела на достаточном расстоянии от него, чтобы он не мог её достать свободной рукой.
— Все ваши агрессивные аугментационные системы были отключены после вашего пробуждения, — сказала она, подтвердив его подозрения. Её акцент был среднезападным и при этом неброским. Она положила планшет на стол и вытащила из кармана кожаный чехол, раскрыв его и показав значок и удостоверение. Дженсен успел заметить и матово-чёрную рукоять пистолета, торчавшую из подмышечной кобуры. — Агент Дженна Торн, Министерство национальной безопасности США.
— Федеральная охранная служба… — прочёл он цифровое удостоверение. — Я думал, вы всего лишь охранники.
Значок нырнул обратно в карман.
— Наши полномочия в последние несколько лет существенно расширились.
— Точно… — Он кивнул на браслет. — Агент Торн, вы думаете, от меня будут неприятности?
— Это стандартная мера предосторожности.
Она посмотрела на потолочную гроздь следящих устройств, и Дженсен увидел, как та повернулась, чтобы камера сфокусировалась на нём и приблизила изображение.
Он сохранял спокойствие. Пускай играется с манипуляциями, сколько влезет. У неё была нужная ему информация, а у него — информация, нужная ей.
— Вы знаете, почему вы здесь?
— Говорят, потому что мне повезло.
Торн продолжила, как если бы не слышала ответа:
— Объект четыреста пятьдесят один входит в сеть лечебных учреждений, возведённых для того, чтобы помочь жертвам Панхейского инцидента с интеграцией в общество.
Адам невольно сощурился:
— Так они его назвали? «Инцидентом»?
— Давая вещам названия, мы забираем их силу воздействия, — ответила Торн. — «Одиннадцатое сентября». «Виламское суперземлетрясение». «Ураганы пятой категории». «Инцидент». То, что мы назвали, мы можем нащупать, взять и закрыть в ящике. Это важный психологический механизм, который помогает людям справиться с бедой и восстановиться после неё.
