Глава 1. Когда нет сохранения
Игорь ещё секунд десять бессильно смотрел вдаль… Внутри него грохотал шторм из эмоций, боли и страхов, а в таких случаях сложно сразу взять себя в руки. Его Веру, его малышку, забрали и куда-то увели. Хотелось реветь, хотелось кричать, хотелось бежать и спасать...
Правда, Игорь понимал: ничего он прямо сейчас сделать не сможет. Бесплотные нанесли, наконец, свой удар. И попали точно в цель, поразив коменданта в самое сердце. Да и не только его... Он с ужасом пытался понять, что и как ему говорить Алисе.
Это может сломать жену, раздавить её, лишить воли. Сколько сил они вложили в Веру... Сколько надежд с ней связывали…
Естественно, они с Алисой любили всех троих: и Лизу, и Ваню, и Веру. Вот только одни дети рождаются, когда их ждут и к ним готовы. А другие рождаются, как Вера. Она родилась, когда её не ждали. И появилась на свет, как лучик солнца в череде неудач. Вырастить её было достижением, событием, наградой…
Жизнь в первые годы брака их не баловала. Игорь до сих пор помнил, как растягивал последние деньги до зарплаты, чтобы купить памперсы для ребёнка. Тогда он обещал себе, что такого больше не будет. И он смог. И только когда он смог, помощь пришла — причём со всех сторон. Как будто кран наконец-то открыли…
А ещё он до сих пор помнил бессонные ночи с кричащей Верой, измотанную жену на грани нервного срыва и свои руки, трясущиеся от недосыпа. И первую улыбку Веру. И её первый зуб. И как эти самые зубы резались, а они с Алисой, молодые и неопытные, едва ли не сходили с ума, не зная, как успокоить малышку...
И вот её нет… Она ушла в туман, подчинившись бесплотным духам. Тем, которых ещё неизвестно, как убивать. И ничего нельзя было уже изменить. От чувства собственного бессилия Игорю хотелось выть, плакать, реветь в голос, молотить кулаками по скале…
Но было нельзя.
— Ваня!.. Ваня!.. Проснись! — голосок Лизы за спиной заставил взять себя в руки.
Ваня лежал на холодной скале: на лбу выступила испарина, губы побледнели. Игорь быстрым шагом вернулся к сыну и, взяв его на руки, направился к россыпи навесов и тёмным силуэтам блокгаузов.
— Пойдём, малышка… — сказал он Лизе. — Пойдём домой…
— К маме? Папа, а куда Вера ушла?.. А что с Ваней? — Лиза, размазывая слёзы по щекам, продолжала сыпать вопросами.
— К маме… Не знаю, что с Ваней. Сейчас покажем его дяде Вите, — ответил Игорь, стараясь обойти скользкую тему.
— А Вера вернётся? — спросила Лиза, не собираясь забывать о самом важном, и её отцу оставалось только зубами скрипеть. — А мама где?..
Лагерь просыпался. Слышались голоса, а впереди появились люди, вышедшие навстречу. Первым до Вани добрался знахарь Дмитрий, но только головой покачал, показывая: тут он сделать ничего не может.
Пробиваясь сквозь толпу, показались Виктор и Эрин, почти бежавшие навстречу. Но тут, обгоняя их, расталкивая людей, до сына наконец-то добралась Алиса.
— Ваня! Лиза! Игорь! — кричала она, подбегая.
Руки у женщины тряслись, взгляд был полон страха и безумия. А потом она задала вопрос, которого Игорь боялся всё это время:
— Где Вера, милый?..
Алиса посмотрела на мужа, на дочь, которая указала пальчиком на туман, снова на мужа…
И её лицо как будто превратилось в холодную восковую маску, а голос стал хриплым и тихим:
— Где?.. Вера?..
— Она… Её захватили бесплотные, — заставив себя взглянуть ей в глаза, ответил Игорь. — Вселились в тело, заставили уйти… И попытались забрать Лизу и Ваню. Ваня снова применил свой конструкт, и… Я не успел её остановить, Лисёнок… Она ушла…
— Ушла… — эхом отозвалась Алиса.
В наступившей тишине она сделала шаг к мужу и молча забрала с его рук Ваню. Игорь побоялся ей мешать, потому что впервые видел жену в таком состоянии. А потом она развернулась и с сыном на руках молча устремилась назад, к блокгаузу.
Никто не успел увидеть её слёз, которые пробежали по щекам и тут же высохли. Зато её боль ощущали все — даже физически, как будто мощной волной обдало. Следом за мамой кинулась Лиза, а за ней Виктор, который рвался осмотреть Ваню… Но больше никто не решился и шагу сделать.
Подошли Мафил и двое новичков, которые дежурили этой ночью. Вид у всех троих был виноватый, что и неудивительно. Они дали детям выйти за пределы лагеря. Впрочем, Игорь их не винил, понимая, что у дежурных стояла другая задача — чтобы никто не подошёл к лагерю незамеченным.
— Идите все спать! — приказал он. — Дежурные, вернитесь на свои места…
— Господин комендант… Комендант, а что… Кто-нибудь знает, что… — собравшаяся толпа буквально взорвалась вопросами и шепотками, но Игорь остался непреклонен.
— Идите спать! Ночь на дворе! Завтра работать! — рявкнул он, и люди начали расходиться.
На Игоря смотрели со страхом, с жалостью, с болью. Не было вокруг равнодушных взглядов. А он стоял и мрачно сжимал зубы, глядя в землю.
Было больно. Будто что-то оборвалось в груди. Ледяной комок, застывший в районе сердца, доставлял почти физические мучения. Он даже дышать как будто мешал, а от него по всему телу расползался мертвенный холод, грозя заморозить Игоря изнутри до последней клетки организма...
— Пошли к костру, — кажется, это Эрин подошёл к бывшему помощнику, уводя его прочь.
К тому самому костру, который ещё пришлось раздувать, добавлять дрова… Игорь смотрел на пламя, а в уголках глаз скапливались невыплаканные слёзы. Чувствовать бессилие и боль было невыносимо. Если бы можно было всё переиграть, поступить иначе… И почему в жизни нет кнопки «сохранить», как в компьютерной игре?
Он вспоминал, как Вера пыталась с ним поговорить, а он никак не мог выделить ей время. Вспоминал, как девочка злилась от ласковых слов, стараясь казаться взрослой... Вспоминал, как странно вела себя перед тем, как уйти…
А потом вспоминал, как жена встречала его с работы с коляской, где лежала Вера. Вспоминал, как та училась ходить, как смеялась шуткам и смешным гримасам отца. Вспоминал, как учил кататься её на велосипеде, как возил в детский сад перед тем, как поехать на работу, как дарил ей подарки, а она обнимала его и кричала: «Папочка, ты лучший», как…
Он многое вспоминал в этот момент. Будто бы пытался удержать в себе часть жизни с Верой, зацепиться за неё, чтобы найти силы и сделать хоть что-то, чтобы спасти ребёнка. Своего ребёнка! Любимого и избалованного, но своего.
«Наверно, так себя чувствуют родители, пытающиеся отмазать ребёнка от тюрьмы, — подумал он. — Всё что угодно, лишь бы не потерять…».
— На! Пей! — Эрин, и сам бледный как смерть, несмотря на загар, сунул ему в руки бутылку.
