К тому же, судя по тишине и отсутствию огней, никто и не подумал развеивать мое плетение сна. Как знать, может и караул до сих пор спит?
Хотя, на это я бы не стал рассчитывать.
— Без зелья не обойтись, — поморщился Герман, откупоривая зелья Невидимости.
— Пройдем сколько сможем, найдем какого-нибудь офицера и воспользуемся Личиной Януса.
— Действуем, — кивнул воин и опрокинул в себя склянку.
Я отзеркалил его жест и с трудом удержался от того, чтобы выплюнуть зелье на землю — вязало так, будто я надкусил незрелую хурму.
Зато через каких-то полминуты мы… пропали. И лишь рябь воздуха во время движения давала понять, что что-то идет не так.
— Веди, — шепнул я, активируя Покров Биения жизни.
Выбирать путь и удерживать плетение в динамике было слишком сложно, а без этой двойной маскировки нас мог почуять любой шаман, обученный Биению жизни. Ну или их сторожевые духи…
К счастью, Герман ориентировался в Лютиках в несколько раз лучше меня и не просто подвел нас к нужному дому, а даже нашел незаметную дверцу, ведущую в погреб.
Более того, опытный воин прихватил с собой оружейное масло, чтобы смазать петли, и мы беззвучно проникли в подвал. Как Герман умудрился открыть навесной замок я и спрашивать не стал — наверняка у него ещё много скрытых талантов…
Я до последнего боялся, что в погребе будет засада — псы ведь далеко не идиоты, но, слава Богу, там оказалось пусто.
И, судя по пустым стеллажам и следам пыли, ещё вчера здесь лежали бочки с вином, а сегодня уже было шаром покати.
— Наши все выкатили, — шепнул мне Герман. — Здесь Бориска жил. Он за медяк удавится. Лучше бы оставил все, глядишь псы бы наклюкались.
Тут я был полностью согласен с Германом. В нашем положении пригодится любая мелочь. И манипула легионеров с тяжелой от вина головой — ещё один камушек на весы нашей победы.
Увы, но сейчас пировал кто-то из местных. Вместо того, чтобы поупражняться с копьем или арбалетом и повысить свои шансы на выживание, кто-то сейчас нажирается вусмерть.
Никогда не понимал таких людей…
Поднявшись из погреба в дом — второй замок не стал для Германа проблемой, мы попали в крохотную кухоньку.
И, судя по запаху, здесь совсем недавно кто-то что-то готовил. Желудок тут же вспомнил, что в нем со вчерашнего дня было пусто, и я с сожалением огляделся вокруг — несмотря на запах, еды не наблюдалось.
Герман тем временем повесил замок так, чтобы со стороны казалось, что он закрыт, а на деле достаточно было просто его смахнуть.
— У псов грамотный офицер, — прошептал воин. — Пусть подвал и пустой, но винцом все равно тянет, вот он, — Герман кивнул на замок, — и избавил своих бойцов от искушения.
Я промолчал — концентрации с трудом хватало на синхронное движение и удержание Покрова.
— Сейчас лучше держись за куртку, — Герман взял меня за руку и положил себе на плечо. — Пойдем быстро, почти побежим. Зелье Совы выпил?
Я дважды хлопнул воина по плечу — зелье я выпил ещё в сквере, чтобы видеть, куда ступать и не хрустеть всякими ветками.
— Все, не отставай, — шепнул воин и двинулся вперёд.
И я, покрепче вцепившись в рукав его куртки, последовал за Германом.
Вокруг нас были сотни песьеголовых — кто-то спал, кто-то резался в кости, кто-то вяло переругивался с соседом. И чем больше я за ними наблюдал, тем больше мрачнел.
Не знаю, какой клан пришел Гортану на подмогу, но конкретно эти псы были опытными вояками. Их совсем не страшил предстоящий штурм наших укреплений, и было заметно, что походная жизнь для них — нечто привычное и обыденное.
Но ещё больше смущали висящие над каждым перекрёстком духи.
Обычным зрением их было не видно, но я отлично ощущал их недовольство — по всей видимости, шаманы предпочитали не договариваться, а силой навязывать свою волю.
Герман, несмотря на невидимость не наглел. Вел нас преимущественно по теням, патрули пережидал или обходил стороной и вообще, действовал чертовски профессионально.
На мгновение у меня даже закралась мысль, что он отлично справился бы и без меня.
Если бы, конечно, у него был Покров.
Единственное, что меня смущало, была траектория нашего пути.
Вместо того, чтобы идти направо и вперёд, Герман вёл нас налево. А, учитывая, что мы и так находились на левом фланге, и нам ещё предстояло как-то перебраться через Зарю, это было странно.
И когда я уже собрался было прояснить этот момент, воин свернул на какую-то неприметную улочку, где не было ни одного патруля легионеров. И я даже понимал почему.
Здесь пахло жуткой смесью мочи и каких-то химикатов. И, судя по тому, что мы добрались уже до окраины Лютиков, здесь было какое-то производство не то кожи, не то ткани.
Неудивительно, почему псы с их тонким обонянием обходили этот закуток стороной.
Кстати, если у них тонкое обоняние, можно, по идее, придумать какой-то резкий дым…
Впрочем, додумать внезапно пришедшую мысль я не успел. Герман потянул меня в прохудившуюся избу, откуда так и шла основная мощь вони.
Внутри меня чуть было не вырвало, и я мысленно поблагодарил всех богов, что в той кухоньке, в которую мы вышли из винного погреба, не оказалось еды.
Герман тем временем потянул меня к топчану, на который я бы не то что ложиться, подходить не стал — на нем были навалены плохо выделанные шкуры и жутко воняло какой-то кислятиной.
— Сейчас ничему не удивляйся, — прошептал воин и… бросил меня на топчан.
Бросил хорошо — будто лет десять дзюдо занимался!
Я даже сгруппироваться не успел, так и рухнул спиной прямо на шкуры. Но вместо того, чтобы в них утонуть, неожиданно полетел куда-то влево и вниз.
Дыхание перехватило, на мгновенье показалось, что я лечу в бездну, но в следующий момент я упал на каменный пол.
Мне хватило ума сообразить, что я оказался в каком-то подземном тоннеле и поспешно отбежал в сторону — чтобы Герман не упал на меня.
Благодаря зелью «Мудрость Совы» я отлично видел в темноте, поэтому хорошо заметил, как потолок крутанулся, и показавшийся на мгновение топчан со шкурами сбросил вниз Германа.
Спрашивать контрразведчика, откуда он знает это место было бы глупо, поэтому я задал ему другой, более важный в текущей ситуации вопрос.
— Что будем делать с запахом?
— Ничего, — мрачно буркнул воин, — верхние шкуры чистые, сильно пахнуть мы не должны.
Ну, обычный человек, возможно, и не заметит разницы, а вот мое обоняние, раскачанное Гранью Волка, было не обмануть.
— Пахнем. Любой пес учует.
