Работал, не обращая внимания на усталость.
И единственное, что меня тревожило — была наступившая ночь.
Ведь с одной стороны, ночные схватки обязательно будут, а значит будут и раненые, но с другой — Сеть недвусмысленно дала мне понять, что подпитку энергией прекращать нельзя.
Была, конечно, надежда, что ночью раненых будет меньше — все-таки вести бой в темноте неудобно в первую очередь для наступающих псов. И чтобы подготовиться, я отправил Свелина за новой партией тюбиков.
Как бы расчетливо это ни звучало, но восстановление Сети важнее, чем несколько десятков жизней.
И когда я уже собирался завалиться спать на ближайшую койку, два хмурых лучника притащили на плаще последнего на сегодня бойца.
Они ещё только заносили его в лазарет, а я уже понимал, что у меня в душе окажется ещё одна дырка, а личное кладбище пополнится еще одним пациентом.
Уж слишком короткий был плащ, используемый в качестве носилок, а это значило одно из двух — или воин остался без ног, или мне несут очередного ребенка.
А появившаяся около операционного стола Фрейя ясно давала понять, что меня снова ждёт непростой выбор.
— На стол его, — устало бросил я, стараясь не смотреть на Фрейю.
Когда же хмурые лучники развернули плащ, я не удержался от горькой усмешки.
На операционном столе лежал Жорка.
Глава 18
— Ну и что мне с тобой делать… — пробормотал я, смотря на побелевшего от потери крови пацана.
— Так чего с ним? — прогудел один из лучников. — У него же рана вроде не смертельная.
— Пилумом прилетело, — подтвердил второй. — Жалко пацана, он знаешь, как отчаянно дерется?
— Пальцы себе в кровь изрезал, и все равно арбалет свой заряжает…
— Мы уж ему самый легкий выдали, но там все равно напряжение тетивы не хилое…
— У нас парни на него смотрят, как он, не щадя себя, заряжает и бьет, заряжает и бьет, так и сами как проклятые стреляют.
— На подступах к району уже целая гора трупов.
— В общем, док, без Жорки нам никак.
— Помогай, у нас весь взвод на него равняется.
— Он даже когда пилум поймал плечом, а в лазарет идти не хотел. Пока того офицера псов не выцелил ни в какую не давался.
— Это у которого на шее ожерелье из человеческих ушей было?
— Ну, он за этими ухорезами, как я понял, настоящую охоту устроил.
— Выходит отомстил за свою семью.
— Выходит, что так.
Чем дольше я слушал лучников, тем яснее становилась ситуация.
Семья Жорки попалась какому-то отряду песьеголовых, которые мало того, что их убили, так еще и ожерелье из ушей сделали. Пацан умудрился заколоть ножом одного из псов, ну а дальше все пошло как по нотам.
Псы почти забили пацана на смерть, но вмешались наши арбалетчики, а потом едва живого Жорку доставили мне на операционный стол.
Я же, проигнорировав недвусмысленный намек Фрейи все-таки вытащил его из объятий смерти и в нагрузку получил задание, от которого нельзя отказаться.
Поставил пацана на ноги, и он, движимый жаждой мести, отправился на ставшую личной войну.
И если я правильно понял, он все это время сжигал себя, стараясь выследить и перебить всех ухорезов, причастных к гибели его семьи.
И сейчас, несмотря на легкую, в общем-то рану, Жорка гас прямо на глазах.
Я мог вылечить его рану, мог привести в чувство, но судя по ауре пацана, он отчаянно хотел уйти.
И даже если я смогу его вытащить во второй раз, он шагнет под удар меча или бросится на щиты легионеров.
— Жорка умер еще днём, — хмуро произнес я, кладя ладонь на лоб пацаненку. — Его поддерживало только пламя мести. И оно же сожрало его изнутри. Рана здесь ни при чем.
— Ну как же так, док, — растеряно произнес левый лучник. — Он же пацан ещё совсем. Ему же жить и жить ещё!
— Неужели ничего нельзя сделать? — нахмурился второй. — Да за него любой из нас жизнь отдаст!
— Лучшее, что мы можем сейчас сделать, — я с трудом выталкивал из горла колючие слова, — это его отпустить.
— Я-то думал ты настоящий целитель! — со злостью прошипел лучник, — а ты…
— Пошли отсюда, Митран, — его товарищ вцепился в своего друга обеими руками и потащил к выходу. — Ты дурак совсем, такое доку говорить?
Что ответил Митран я не услышал, и не хотел, если честно.
Лучника можно было понять — ведь он видел только один кусочек пазла. Я же видел всю картину целиком.
— Иди с миром, Жорка, — прошептал я, посылая пацаненку спокойствие и тепло. — Ты отомстил за свою семью и уходишь, как настоящий воин.
Фрейя, которая все это время стояла рядом, едва заметно вздохнула и положила мне на плечо свою ладонь.
Казалось бы, ерунда, но этот жест поддержки пришелся очень кстати.
Кто бы знал, как это непросто — перестать себя винить за все подряд…
— Пусть земля тебе будет пухом, — прошептал я, закрывая глаза пацана, и чувствуя, как он испускает дух.
То ли дело было в моменте, то ли в разогнанном восприятии, но я увидел едва заметное серебристое облачко, вылетевшее из груди Жорки. Может мне, конечно, и показалось, но я точно уверен, что это было не что иное, как душа.
И в тот самый момент, когда душа уже покинула тело, а грудь Жорки только-только опускалась, я испытал уже позабытые ощущения.
Я нутром почувствовал, что мне достаточно просто вдохнуть в себя оставшуюся жизненную энергию. Именно здесь и сейчас! Ведь еще пара мгновений, и она стухнет, превратится в некроэнергию.
И если я все же втяну энергию жизни в себя, я заберу себе все те годы, которые не прожил Жорка. Его молодость и эмоции. Его жизненный багаж, который он оставил в теле, отправляясь в новый путь налегке.
И где-то глубоко внутри я знал, что если ничего не предпринять, то этот жизненный багаж все же отправится вслед за Жоркой, и когда он начнет новый жизненный цикл, этот прибывший вслед за ним «багаж» ляжет в основу его характера и мировозрения.
Я же мог этот багаж… оставить себе. Или проще говоря, украсть.
Как я сделал это у лощины во время рейда — украл жизненные силы у природы и умирающих псов…
Тогда это было сделано неосознанно, а сейчас… Сейчас я ощущал себя на пороге чего-то запретного.
Запретного, но жутко могущественного.
И что-то мне подсказывало, что, приняв эту силу, я смогу на равных потягаться с любой околобожественной сущностью, будь то Скверна, Бездна или даже… Ануб.
И замедление привычного течения времени, и вновь ощущение дежавю, и вновь потусторонний ветерок судьбоносного перепутья.
