Пилумы, копья и мечи псов двигаются медленно, будто их хозяева дерутся под водой. Зато клинки пограничников и резервистов не знают промаха — каждый удар уносит чью-то жизнь.
Честно говоря, не будь мы настолько вымотаны, можно было снести лагерь песьеголовых!
Скорей всего, Аш тоже об этом думал, и единственное, что его остановило, была заработавшая рамка ксурова портала.
В общем, моя аура по сравнению с Сониной, была сущей ерундой. Впрочем, я был рад и ей.
— Дареному коню в зубы не смотрят, — протянул я, переводя взгляд на оставленные напоследок подсказки Сети.
«Без неё любая победа обернется поражением, а любое дело глупостью».
«
Карту к основе Ваджры покажет мудрости рука»
И если смысл первой подсказки пока что от меня ускользал — ну не про любовь же здесь, в конце концов, идет речь? То вторая подсказка наводила на размышления.
Признаться, если бы не тот разговор между мной, Киром и Соней, я бы и не подумал в эту сторону. Но после того, как Соня обратила внимание на египетские иероглифы Браслета, я все время держал эту информацию у себя в голове.
Скрытое послание? Зашифрованное плетение? Координаты карты?
Ну а стоило мне увидеть подсказку, как пазл сошелся.
«Карту к основе Ваджры…» — а браслет, это и есть карта! «…покажет мудрости рука».
Пётр фон Корос с греческого значит «камень», ну а София — это «мудрость».
В меде нас гоняли по латыни, но моя бывшая увлекалась гороскопами и всякой эзотерикой и частенько рассказывала мне про значения тех или иных имен.
Марина — «море», Павел — «маленький», Александр — «защитник» и всякое такое.
Свое имя Оксана трактовала или как «путешественница», когда ей хотелось слетать в Турцию. Или как «гостеприимная», когда накрывала стол у меня в общаге. А когда мы расставались она заявила, что её имя значит «чужая».
Забавно, но при воспоминании об Оксане у меня даже ничего не екнуло, и я счел это добрым знаком.
Так или иначе, а решение насчет Браслета я принял.
Во-первых, это карта, благодаря которой я смогу найти Ваджру, а в связи с последними событиями она жуть, как необходима.
Во-вторых, браслет, будучи артефактом Смерти, может помочь мне перебороть проклятье Ануба.
Что ж, решено. Завтра с утра первым делом попрошу у Сони браслет. Ну а пока…
Я усилием воли смахнул окно своего класса и посмотрел на ждущее меня кладбище.
… А пока займусь делом! Пусть завтра нам предстоит схватка с псами, но подпитку Сети никто не отменял.
«Мне нравится ход твоих мыслей, внук, — Денебери терпеливо дождался, пока я закончу размышлять, и только тогда подал признак жизни. — Но ты вновь упускаешь самый важный момент».
— Пожиратели? Зарыш? Сиам? — я тут же принялся перебирать возможные угрозы и неясные мне моменты. — Неизвестный, с завидной настойчивостью устраивающий на меня покушения?
«Глаз Смерти, Саш, — в голосе деда отчетливо звучало недовольство. — У тебя есть возможность заглянуть во вражеский лагерь, в стан Ков’Альдо, даже в шатер Зарыша! А ты постоянно откладываешь этот момент. Смотри, Ануб так просто от тебя не отстанет…».
Хм, при чем тут Ануб… Хотя, стоп!
Я не удержался и хлопнул себя по лбу. Дед только что дал мне подсказку! Ведь если Ануб так неровно ко мне дышит, что может помешать мне посмотреть, где он обитает? Если, конечно, Глаз Смерти сможет.
«О, — довольно отозвался Денебери, — ты просто не представляешь, что он может! Главное, верно расставить приоритеты».
Ну, тут все понятно — Глаз сможет показать все, что пожелаю, но я ограничен во времени.
И если бы не слова Денебери про Ануба, я бы бОльшую часть времени посвятил наблюдению за лагерем песьеголовых и заслоном Ков’Альдо. Сейчас же… придется потесниться.
Пусть Ануб и божественная сущность, но зря он решил надавить на Денебери!
Дед одобрительно хмыкнул, а я, вместо того, чтобы устроиться поудобней и активировать Глаз Смерти, поморщился.
— Сколько времени займет использование этого навыка? Мне же ещё вон сколько немертвых упокаивать. Всего какой-то миллион мертвяков, и Жнец пятой ступни у меня в кармане!
«Жнец необходим, — согласился Денебери. — Что до Глаза Смерти, здесь нет точных сроков. Я знаю одно — его использование потребует все твое внимание».
— Что ж, — я обдумал слова деда и с сожалением покачал головой, — тогда он подождет. Обязательства перед Сетью важнее.
«Это хорошо, что ты ставишь долг превыше всего, внук, — одобрительно протянул Денебери. — Но я вынужден настаивать на использовании Глаза Смерти».
— Как ты себе это представляешь? — устало поинтересовался я. — Я не могу упокаивать мертвяков и параллельно активировать полученный от фон Лютика навык.
«Ты нет, — согласился дед. — А я смогу».
— Постой, — я неверяще покачал головой, ты что, предлагаешь поменяться местами?
«Ещё чего! — возмутился Денебери. — Чтобы я остался за кромкой? Ну уж нет! Я просто подхвачу контроль над твоей физической оболочкой. Все, что тебе нужно — подвесить к посоху Массовое упокоение и касание жизни».
— А как же проклятье Ануба? — скривился я.
«Еще один аргумент в пользу моего предложения, — Денебери и не подумал смущаться. — Плетения буду активировать я, а на меня его проклятье не распространяется. В отличие от благословения…»
В его голове прозвучала нескрываемая насмешка, а я в очередной раз подумал, что Ануб просчитался, когда решил связаться с родом Денебери.
— Ещё скажи, что радиус твоего плетения будет больше, чем у меня?
«Ну, — усмехнулся дед. — Миллион упокоенных не обещаю, но посох будет звенеть от некроэнергии. И да, не забудь повесить кинжал фон Лютиков на пояс».
— То есть я активирую Глаз Смерти, а ты в это время занимаешься подпиткой Сети?
«Именно так, — подтвердил Денебери. — Придется активировать грань Некроса. Но во-первых, здесь нам ничего не угрожает, во-вторых, псы не будут ждать, когда Александр Денебери соизволит приготовиться к очередной бойне».
— Грань Некроса… — с сомнением протянул я.
«Ещё одна причина побыстрее найти Ваджру», — я чуть ли не наяву увидел, как дед пожимает плечами.
— Что ж, — я повесил на пояс кинжал фон Лютика и крутанул в руке свой любимый посох, подаренный мне Мастером Сиамом. — Тогда не будем терять время!
«У нас всё получится, внучок», — заверил меня дед, и я почувствовал, как непривычный холод сковывает мое тело.
Тут же нахлынул иррациональный страх, но я усилием воли сжег его в темно-жемчужном пламени — дед никому не позволит причинить вред родной крови. В том числе и себе.
