С опущенной головой, шмыгая носом и безжизненно держа в руках чёрный рюкзак, она уходит. Выходит из кабинета походкой пьяного человека, не сказав ни слова. Я же подхожу к рабочему столу и набираю на стационарном телефоне номер охраны.
– Карим, глаз с неё не спускать, – даю распоряжение и, получив положительный ответ, кладу трубку и разворачиваюсь к панорамному окну.
Катю я уже не спасу, как раз вчера в клинику заезжал, и врач приложил меня своим заявлением. Лекарства особо не помогают, вылечить не смогут, только лишь оттянут неизбежное. И вот вчера я чувствовал себя мерзко как никогда. Мразью, тем, кому нет прощения. Из-за своих демонов и психов я лишил девчонку возможности побыть рядом с матерью. А сегодня я понимаю, что могу исправить свою ошибку. Хоть как-то.
Достаю свой сотовый и набираю лечащего врача Кати.
– Марат Давыдович, я вас слушаю, – вежливо отвечает на звонок.
– Ты сказал Каролине? – в лоб спрашиваю, не имея терпения и желания церемониться.
– Нет, – уверенным тоном говорит мужчина.
– Узнаю, что врешь, моё лицо будет последним, что ты увидишь перед смертью, – спокойно угрожаю, но тоном, не дающим возможности сомневаться в моих словах.
– Вы велели ничего не говорить дочери нашей пациентки, я так и сделал, Марат Давыдович, – спешно проговаривает.
– Ладно, – киваю больше себе. – Организуй палату на двоих, и пусть девчонка проводит время с мамой, – даю указание, и собеседник не смеет отказать.
Отключаюсь, не попрощавшись, и снова набираю Карима.
– Готовь машину и пару ребят, мы едем в гости, – всё, что приказываю начальнику охраны, и, схватив свои вещи, выхожу из кабинета.
Если это не врач, в чем я и был уверен, то я знаю, кто такой смелый. Нет, Каролина права, она должна знать, но не от посторонних людей, которые нарушают мои приказы.
Доехав до места, я беру двоих парней и поднимаюсь на нужный этаж. Застываю перед дверью в квартиру Кати, задумываюсь о том, что сейчас Каролине тяжело, как никогда, и ей было бы лучше… Что, Марат? Рядом с тобой? Сомневаюсь.
Пока Каролина жила в моей квартире, она очень редко искренне улыбалась. Я доставлял ей только страдания, понимаю это только сейчас, когда вдруг одиночество стало мне в тягость. Не знаю, когда успел привыкнуть к её присутствию. В какой момент меня начало тянуть домой, и как ей удалось заставить меня подумать о своём будущем. Точнее, о том, что жизнь проходит, а я толком и не жил, гоняясь за деньгами, властью и статусом.
Не понимал мужчин, которые домой торопятся, превращаются в плюшевых игрушек, когда со своими детьми разговаривают, или их голос меняется до неузнаваемости в диалоге с жёнами. У меня не было примера перед глазами, не знал, какой должна быть полноценная семья. Знал только одно – я не для семьи.
Что заставило меня думать о желании иметь семью, чтобы дома ждали?
– Марат Давыдович? – вопросительно обращается ко мне охранник, вырывая из мыслей. – Двери ломать? – спрашивает этот идиот.
– Стучи, Витя, и тебе откроют, – отвечаю, испепеляя его взглядом.
– Простите, – понуро произносит и нажимает на дверной звонок.
Через несколько секунд дверь распахивается, мои парни толкают хозяина внутрь, и я захожу следом. Хотя, какой он хозяин, если за эту квартиру плачу я почти двадцать лет.
– Что происходит? – смотрит на меня Игорь, когда парни силой усаживают его в кресло.
– Отпустите, – велю им, и те отходят от мужчины, встав за моей спиной. – Скажи мне, Игорёша, – начинаю сам, устраиваясь на диване. – Я тебе двадцать лет плачу деньги, оплачиваю квартиру, расходы, чтобы ты просто жил рядом с четой Аксёновых. Всё, что тебе надо было сделать, просто следить и докладывать мне.
– Я, вроде, не нарушал приказов, – непонимающе смотрит на меня.
– А приказа лечь в постель с Катериной не было, Игорь, – напоминаю о его оплошности.
– Простите, любовь не спрашивает разрешения, – нервно хмыкает.
– Я тебе позволил быть с ней рядом, пока она в больнице…
– Спасибо вам за это…
– Не перебивай меня, – бросаю на него предупреждающий взгляд, и он кивает неохотно. – Просил лишь об одном – не сообщать Каролине о болезни матери.
– Катя сама ей сказала, – припечатывает этой фразой.
– Что? – хмурюсь, совершенно не ожидая такого расклада.
– Лечение не даёт результатов, лекарства не помогают, врач даёт неутешительные прогнозы, поэтому Катя боится, что не успеет попрощаться с дочерью, – проговаривает, и его слова будто удар под дых.
Осознаю, что больше всего на данный момент меня волнует Каролина, её чувства, состояние и боль, которую она испытывает.
– Катя хочет вернуться домой и прожить оставшиеся дни в кругу семьи, – очередной удар.
А не дай бог ты смертельно заболеешь, кто рядом с тобой будет, Марат? Мать давно умерла, дочери на тебя плевать, братьев и сестёр у тебя нет. Друзья? У них своя жизнь, и максимум что они сделают – упекут в клинику, оплатят лечение и будут навещать. Так же, как ты поступил с Катериной.
– Вы можете поговорить с врачом? Он категорически против отпускать её и настаивает на продолжении лечения. От химии Кате ещё хуже, она устала от вечных уколов, капельниц и больничного запаха. Дома, как говорится, и стены помогают, – Игорь говорит, а я просто встаю, не находя слов.
Никогда не был в такой ситуации, хотя смертей видел больше, чем патологоанатом. Сам руки прикладывал к чей-то смерти, но жалости никогда и ни к кому не испытывал. Моя мать умерла естественной смертью – от старости. Не мучилась, ночью просто сердце перестало работать, и она даже ничего не поняла. А больше близких я не терял, потому что их ничтожно мало.
– Марат Давыдович, пожалуйста, – доносится как сквозь толстый слой ваты голос Игоря, когда я уже стою на выходе из квартиры.
Я просто одобряюще киваю в ответ, мысленно сделав себе пометку поговорить с врачом, и выхожу на лестничную площадку. Снова застываю перед дверью, за которой находится Каролина, но сейчас я не в состоянии с кем-то говорить, тем более утешать – этого я вообще не умею. Спускаюсь по лестнице, слыша шаги охранников за спиной, и на выходе из подъезда сталкиваюсь со знакомой блондинкой.
– Какие люди с небес спустились, – язвит девчонка. – Пришли добить Лину? – спрашивает, злобно на меня посмотрев. – Что молчите? Убили в ней всё живое, она даже забыла, как улыбаться. Оставьте её в покое уже! Наигрались, ноги об неё вытерли, в бездушную куклу превратили и выбросили, когда надоела, – каждое слово как острым лезвием по венам.
И что самое главное – она права. Сам знаю, что был мудаком, но когда тебя носом в своё же говно тычут, понимаешь это как никогда хорошо.
– Юлия Михайловна, босс просил передать, – заходит в подъезд знакомый мужчина и протягивает девушке коробку с новым телефоном.
