– Не все, мышка. Еще не все.
Еще пять дней мы с ней лежим в больнице, а затем нас обоих выписывают в один день.
При Самар мне не удавалось откровенно говорить о моих пленниках. Так как один из них ее отец. Я бы хотел ее предупредить о нем, но не знал как. А еще было слишком рано. Лучше день в день, когда пойду сук добивать.
Дома нам устроили праздничный обед. Настя и Оливер составили компанию за столом, на чем настояла жена, а я был не против. Еще позвал Борю, но он отказался, сказав, что это семейный праздник.
Как только закончили, Самар позвала меня в гостиную.
– В чем дело? – сразу напрягся.
– Настя сказала, что ты мою маму похоронил? Я бы хотела ее проведать.
– Уверена, что сейчас стоит это делать?
– Все хорошо, – прикасается к щеке ладонью и печально так смотрит, что я не нахожу слов отказать ей.
Одеваемся тепло, потому что сегодня ветрено и может пойти дождь в любой момент. Выходим на задний двор и пройдя дальше к забору, выходим за него через калитку, попав в огороженное оградой место, где похоронены мои родные, теперь и Алия с ними вместе.
– Это… Тут… – у Самар заканчиваются слова, но она идет к могилам моей матери, сестры и малышкам племянницам. Останавливается у свежего земляного бугра и смотрит на меня обернувшись. – Спасибо тебе.
Кладу на мраморную плиту каждой цветы и оставляю ее одну.
Самар приходит ко мне в беседку и молча садится рядом со мной.
Обнимаю ее и пересаживаю на свои колени, зарываясь носом в ее волосы, выглядывающие из-под шапки, которую она не хотела одевать.
– Ты моя семья, Давид, – обнимает и слышу, как плачет.
Прижимаю к себе сильней и встав несу ее на руках домой.
Настя заметив нас сразу же скрывается на кухне. Я раздеваю Самариту и несу наверх в нашу спальню.
Дом успели отремонтировать, теперь тут нет и следа о том, что произошло.
Опускаю на пол в ванной и принимаюсь за ее одежду.
Она уже не плачет. Только смотрит на меня, следит за каждым движением. Я же как маньяк смотрю на ее великолепное тело, которое красиво меняется. Целую плечи, шею. Встаю на колени и цепляю губами соски, услышав, как она шипит. Оставляю ее обнаженной и смотрю снизу вверх, прямо в ее глаза.
Медленно поднимаюсь, беру на руки и аккуратно опускаю в набирающуюся водой ванную.
Быстро скидываю свою одежду и забираюсь к ней.
Сажусь напротив и пока вода еле прикрыла дно, тяну Самар за ноги на себя.
– Прекрати, что ты…
– Ш-ш-ш мышка… Просто иди ко мне.
Она садится на меня верхом уже не сопротивляясь.
Смыкаю ноги и вытягиваю их прямо, а наверх кладу ее, сдвигая дальше. Она такая маленькая, что помещается на них полностью своим телом.
– Давид… – шепчет чтобы остановить, или просит продолжить, не знаю.
Она раскрытая передо мной. Блестящая от капелек воды.
Глажу стройные ноги, смещая ноги по внутренней стороне бедер ближе к промежности. Наблюдаю, как дрожит ее живот, когда, раздвинув половые губы, задеваю пальцами клитор.
– Хочу тебя слышать, поняла? – требую от нее шум, а не сдержанную тишину.
Довольно с нас тишины.
Она в ожидании замерев кивает и я, склонившись, принимаюсь вылизывать ее языком.
Раз за разом прохожусь по складкам, всасываю их в свой рот и играю не хуже Бетховена. Самар изгибается и рвет мои волосы к черту. Сжимает ноги так, что моя голова трещит в ее тисках, а еще стонет… Стонет так, что я сам готов кончить.
Когда она замирает, а после начинает сокращаться на моих пальцах и моем рту, я продолжаю аккуратно ее ласкать. А как только она немного отходит от оргазма, тяну за руки и усаживаю на свои бедра, аккуратно входя в нее до самого конца.
– М-м-м… я отвыкла от этого.
– Привыкай снова, мышка. «Этого» будет теперь много.
– Полегче, я беременна.
– Помню, много – не значит безрассудно трахать тебя.
– Хорошо, – отвечает, и сама начинает двигаться, целуя в губы, словно слизывая свои соки с них.
В кровати Самар сразу же засыпает. И я рад, что не стал говорить о визите к ее отцу этим вечером, оставив его только для нас и тех трех оргазмов, которые были, пока мы не превратились в «изюм».
Обнимаю ее сзади и сам проваливаюсь в сон. В то чувство, которое меня покинуло на этот проклятый месяц, пока ее не было в моей жизни.
Это тот самый момент, когда ты ощущаешь потерю на самом глубоком уровне. Мне кажется, я за этот месяц ни разу по-настоящему не высыпался, как этой ночью. В нашей кровати. В нашем доме. С ней одной…
Утром, не успев открыть глаза, тут же сжал руки, чтобы ощутить в них ее.
Она была рядом и стала пищать.
– Что такое? – не понял сразу.
– Ты меня задушишь, сумасшедший, – смеется в кашле.
– Черт, прости. Проверял, тут ты или нет.
– Тут я тут, отпусти же.
Ослабляю хватку ненамного.
– Давид, мне надо в туалет, я сейчас в кровать написаю.
– А, блин. Так бы и сказала.
– У меня по утрам еще и токсикоз, поэтому знаешь, лучше сразу выпускай, если начинаю брыкаться.
– Понял, исправлюсь.
Она возвращается, видимо, сразу умывшись, потому что я чувствую запах мятной пасты.
– Иди ко мне, – тяну на себя и вжимаю ее бедра в свои, дав понять, как сильно я ее хочу.
– Кажется, мне требуется небольшой перерыв, Давид, – смущенно признается.
– Блин, прости. Я вчера немного переборщил.
Глажу ее по волосам. Успокаивая мысленно свои развратные мысли.
– Если хочешь, я бы могла тебе минет сделать.
Слышу ее слова, произнесенные настолько невинно, словно она о конфетах спросила и начинаю ржать.
– Что?
– Ничего, – не могу никак успокоиться, а она, кажется, обижается.
Перехватываю ее и притягиваю обратно, чтобы не уползала.
– Куда собралась?
– Ну тебе же смешно. Если не хочешь так бы и…
– Не хочу? – ложусь на нее сверху и закидываю руки за голову, смотрю в глаза.
– Видимо, нет.
– Да я твой рот готов трахать весь день напролет, пока яйца не будут висеть как пустые шары. Так что никогда не думай о том, что я тебя не хочу, поняла меня? – двигаю бедрами и трусь членом по промежности, которая такая горячая и так манит меня погрузиться в нее глубоко и надолго.
– Поняла, – дышит срываясь.
