У меня вырывается смешок. Он прав. Но на самом деле, мне ничего не мешало, я за вредностью, как обычно, пыталась спрятать свое смущение. Тогда это был мой первый поцелуй, я ждала его, мечтала, тренировалась дома на коленке, но в итоге была разочарована.
Может, я ожидала от него слишком многого, а может, Кляйс сам еще целоваться не умел.
- А черешней он пах, потому что мы с тобой схомячили ее тогда целую чашку.
Улыбаясь, Марк достает пачку сигарет, выбивает одну и прикуривает.
Я протягиваю руку. Прошу, чтобы дал затянуться мне. Курила я тоже всего несколько раз, и каждый из них с ним, восемь лет назад.
Набрав в рот дыма, сразу его выдыхаю.
- Разучилась? – понимает он, - я же показывал, как. Дай сюда.
Забирает у меня сигарету и медленно вдыхает никотин.
- Видишь, надо наполнить легкие… - задирает голову вверх и, сложив губы буквой «О», начинает выпускать калачики.
Забавно.
Обхожу его с другой стороны и встаю так, чтобы лучше было видно. Кружки получаются ровными и одинаковыми по размеру. Выходят из его рта через равный промежуток времени и, поднявшись на высоту, сначала теряют четкие очертания, а затем и вовсе сливаются в одно серое облако.
- Круто. Но мне твои умения не пригодятся, я за здоровый образ жизни.
- Да? – задирает брови и спрыгивает с балюстрады, - когда это ты успела такой скучной стать, а?..
- Повзрослела, - произношу негромко.
Кляйс помнит меня отвязной девчонкой, мечтающей скрыться от всевидящего ока дяди, увидеть жизнь вне стен родного дома и гимназии, вдохнуть свободы.
Увидела. Вдохнула так, что отравилась.
- А если я тебя снова испорчу, - нависнув надо мной, шепчет Марк.
Протягивает руку и, подцепив локон из прически, накручивает его на палец.
Я смотрю на него снизу вверх, не таясь, разглядываю лицо и пытаюсь вспомнить, что я к нему чувствовала тогда и понять, что чувствую сейчас.
Очень надеюсь, что не любовь. Я хочу, чтобы это была не она, а лишь отголоски тех чувств. Ноющая тоска от шрамов, оставленных той больной зависимостью.
Мне было с ним хорошо. Он покорил меня своей безбашенностью и развязностью. Он единственный, кто решился со мной дружить. Остальные сверстники, зная из какой я семьи, всегда держались особняком. Друзей, кроме него, у меня никогда не было.
До него меня никогда не обижали и не обзывали, не смотрели косо и не шептались за спиной. Наверное, поэтому предательство Кляйса раздавило меня.
- Не получится, - отвечаю глухо, - все, что мог, ты уже сделал, Марик.
В блестящих темных глазах мелькает сожаление, но я ему не верю. Ему не дано понять в полной мере, что он тогда натворил.
- Прости, Ириш… прости… - выкидывает окурок вниз и порывисто прижимает к себе мою голову.
Я не сопротивляюсь. Пусть обнимает, мне интересно, какой будет реакция моего тела. Тогда, восемь лет назад, у меня была к нему сильная эмоциональная привязка, а в физическом плане… все было иначе, чем с Грозовым.
Глава 23.
Запустив пальцы в волосы на затылке, он тянется за поцелуем. И снова я бездействую. Разрешаю прижаться губами и впускаю в рот язык со вкусом горького табака.
Марк действует без напора, осторожно целуя, догадывается, что в любой момент могу оттолкнуть.
Зачем я это делаю, не знаю, но не могу поймать те ощущения, что испытывала даже в первые дни после его возвращения.
Нас прерывает посторонний шум. Отпрянув друг от друга, мы поворачиваем головы в сторону двустворчатой двери.
С прижатым к уху телефоном, там стоит Алекс.
Сердце, пропустив один удар, подскакивает к горлу и перекрывает дыхательные пути. Схватившись пальцами за шею, чувствую, как багровеет лицо.
От страха, стыда и ярости из-за своей реакции на его появление. За прошедшее после спасение Кляйса время, он ни словом, ни делом не намекнул на то, что нас когда-то связывало. Мы здоровались, обсуждали организационные вопросы, но от былой теплоты не осталось и следа.
Как у него это получается?
Взять и вычеркнуть человека из жизни, словно его там и не было никогда.
Почему я так не могу? Почему, каждый раз, глядя на него, в груди проворачивается нож.
- Что случилось? – спрашиваю, надеясь, что мое лицо так же невозмутимо, как и голос.
- Здесь они, на балконе, - игнорируя мой вопрос, говорит Алекс кому-то в трубку.
Скользнув по нам ничего не выражающим взглядом, Грозовой заходит обратно и прикрывает за собой дверь. С ее стуком из меня словно стержень вынимают. Обхватив себя руками, роняю голову на грудь.
«Только секс. Ничего больше» - отдаются эхом его слова.
- Ириш, - раздается совсем рядом голос Марка, а следом плечи обнимают его руки, - я не знаю, как сказать…
- Что?
- Ты мне дорога, - после недолгой паузы выдает парень, - я о тебе никогда не забывал.
Я слушаю молча, слабо улыбаясь, смотрю через его плечо в сад на фонтан с подсветкой.
- Я же, правда, на тебе жениться хотел…
- Упаси Боже, - смеюсь тихо.
При всем желании не смогу представить Марка в качестве мужа. Игрок, кутила, бабник – идеальные качества для семьянина.
- Зря ты так, - качает он головой, - я любил…
- Ой, не начинай!
- У меня до сих пор все твои подарки хранятся, все наши совместные фото…
- Не ври.
- Не веришь? – изумляется он.
- Не верю! Ты даже не помнишь, что именно я тебе дарила, - заявляю уверенно.
А дарила я много. Не жалея дядиных денег, спускала на Кляйса немалые суммы.
- Часы, золотой браслет… эмм… ремень из крокодильей кожи, темно-зеленый, помнишь?
- Помню…
- Был еще парфюм…
- И сумка…
- И черная кожаная сумка с серебряной пряжкой, - договаривает он.
Сказать, что я удивлена – ничего не сказать. Кляйс не помнит наш первый поцелуй, но отлично помнит все, что я ему дарила.
- И что, все это до сих пор у тебя?
- Конечно! Хочешь, покажу?
- Покажешь? Как?
- Поедем ко мне, - говорит он просто, - я тебе и фотографии наши покажу.
- Нет, - мотаю головой, - как-нибудь в другой раз.
- Почему? – обвивает мою талию руками и рывком притягивает к себе, - Ты взрослая женщина, можешь сама решать, куда и с кем тебе поехать.
Я бы съездила из любопытства. До жути интересно посмотреть, как он живет, но тут он прав, о каждом своем шаге я должна отчитываться.
