- Люся, - хриплю не своим голосом, - дай порошок от температуры.
- Ой! Ирма Сергеевна, что с вами?
- Простыла.
- Летом? – восклицает она, но тут же осекается.
Начинает суетиться, греет воду, достает с верхнего шкафа кейс с лекарствами. Я же обессиленно падаю на стул и, спасаясь от озноба, кутаюсь в шаль.
В то время как я пытаюсь собрать развалившиеся куски себя самой в единое целое, влетевшая в кухню Катерина просто лучится молодостью и здоровьем.
Ее счастливый вид вгоняет в сердце ржавый гвоздь, но я эту боль принимаю со смирением. Винить кого-то, кроме себя, я не в праве.
- Извините, - пищит она, остановив на мне испуганный взгляд.
Я вглядываюсь в ее голубые глаза и нахожу там то, что она не очень-то старается скрыть – злорадное торжество.
Ненавижу.
Ненавижу и завидую. Сучка оказалась умнее меня.
В воспаленном мозгу мелькает мысль уволить ее, но я обрубаю ее на корню. Алекс просил не трогать его.
- Вот, - говорит Люся, опуская передо мной стакан с лекарством и термометр, - измерьте температуру.
- Позже…
Я и так знаю, что она повышенная. Пихать градусник подмышку при Катерине я не стану.
- Где все? – интересуюсь у Люси, намекая на непривычную тишину в доме и во дворе.
- Все уехали, даже Митрич!
- Куда?
- Вы не знали? – переспрашивает быстрым шепотом, - ночью на карьере взрыв был… есть погибшие!..
- Что?! На каком карьере?
- Я не знаю, - качает она головой, - Ирма Сергеевна, вы у бабушки вашей спросите, с ней утром Митрич разговаривал.
Не допив лекарство, я срываюсь с места. Ударившись плечом об косяк, едва не заваливаюсь на выходе, но, не останавливаясь, бегу в покои бабки.
- Привет, - хриплю, влетев в комнату.
Бабушка, как всегда, курит. Стряхнув пепел, смотрит на меня недовольно.
- Ты вчера на ночь не умылась или помирать надумала? Выглядишь хреново, - прокуренным голосом выдает она.
- Спасибо, ба… - сажусь напротив нее в кресло, - расскажи про взрыв.
- А что рассказывать?.. – тушит недокуренную сигарету и, оттолкнувшись ногами от пола, раскачивает кресло, - ночью на руднике взорвался тротил, погибли трое.
- На каком руднике? На новом?
- Нет, на старом. На новый так просто, да еще с тротилом, не проберешься.
- Кто это сделал, уже известно?
- Официально, пока нет, - отвечает неопределенно.
- Шумовы?
- Кто ж еще?..
- Боже… - вырывается у меня.
Противостояние выходит на новый уровень и, похоже, ставки будут только повышаться.
- Крестный тоже туда поехал?
- Он в городе проблемы решает, - ворчит бабка, - кто-то слил информацию про взрыв журналюгам. Началась шумиха.
Черт. Это очень – очень плохая новость. Добыча нефрита полулегальна, некоторые нюансы работы на карьерах широкой общественности знать нельзя.
- И что делать теперь? – спрашиваю охрипшим от болезни голосом.
- Нам с тобой – сидеть и не мешаться под ногами, - пусть Олег с Сашенькой разбираются.
Сашенька. Так она Алекса называет. Каждый раз с поволокой в бесцветных глазах и нежностью в голосе. Сама признается, что питает к нему слабость, видимо, напоминает ей того самого лейтенанта.
- Ну, а ты чего? – намекает на мое состояние, - где летом сопли умудрилась заработать?
Опустив голову, я смотрю на его кольцо. Больное горло и насморк – то, что пришлось за него заплатить.
- Под дождем промокла…
- Дура, - тяжело вздохнув, шепчет бабка.
Говорит это так, словно стала свидетелем нашего с ним разговора. Не удивлюсь, потому что она откуда-то всегда все знает.
Но сегодня ее эпитет более чем кстати.
Я не просто дура. Я больная на всю голову идиотка.
- Такого мужика просрала, - продолжает она сокрушаться, - променяла на кусок дерьма.
Я даже не пытаюсь оправдываться. Жадно впитываю каждое слово, чувствуя некую поддержку с ее стороны. Бабушка понимает меня, как никто, видит насквозь и читает мои мысли как раскрытую книгу.
- Ба, что мне теперь делать-то?..
- Поздно спохватилась, - машет на меня рукой, - оставь его в покое.
Прижав ладони к горящему лицу, пытаюсь сдержать подступающие слезы. Только что она подтвердила мои собственные опасения. Никаких шансов все вернуть.
- Я видела, как он на тебя смотрел… парень был влюблен.
- Думаешь, не простит?
- Нет. Такие, как он, предательства не прощают.
- Я не предавала, ба! – выкрикиваю с отчаянием, - я не спала с Кляйсом.
- Спала – не спала… какая разница? – монотонно проговаривает старуха, - предательство, это не только секс. Такой мужик – один на миллион. Преданный, любящий, верный, но очень гордый. А ты, дура, этого не разглядела!
- Может, расклад бросишь? – предлагаю я, вдруг поняв, что прежнее ее пророчество сбылось.
- Не стану! Я и так все знаю. Ничего хорошего вас не ждет – боль, кровь и разлука.
- Разлука?
- Все, иди! – начинает нервно стучать пальцами по столу, - выпей лекарство и ложись, а то без слез на тебя не взглянешь.
Трясясь от сильнейшего озноба и страха, я еле дохожу до своей комнаты. По телефону прошу Люсю принести лекарства и залажу под одеяло.
Слова бабки не идут из головы. Боль, кровь, разлука.
Боль и кровь, если они мои – я переживу. Разлуку – нет, в разлуке с ним мне не жить.
Глава 28.
Моему организму требуется неделя, чтобы справиться с болезнью. Все это время я почти не выхожу из комнаты. Борюсь с высокой температурой и отбиваюсь от навязчивого внимания Марка.
Он начал атаковать меня своими звонками уже со следующего утра после случившегося. Я не хотела скандалить, на выяснение отношений, споры не было ни сил, ни желания. Злиться на него за произошедшее восемь лет назад я перестала давно, а сейчас потух и весь интерес к нему, как к человеку.
Поэтому я честно сказала, что встречаться и общаться с ним больше не хочу.
Не поверил. Принял за флирт и усилил давление. Писал и звонил два дня подряд. То чуть ли не рыдал в трубку, то переходил на интимный шепот. То ностальгировал по нашему прошлому, то обещал необъятное счастье в будущем.
Я слушала и приходила в ужас от того, что раньше верила всему этому. Это не он меня обманывал, это я сама себя обманывала. Знала, что он снова предаст, и подсознательно стремилась испытать ту боль снова.
