- Я сама! – отвечаю резко, толкаю дверь и выхожу из джипа.
В этом цветочном магазинчике меня и мое сопровождение хорошо знают, поэтому в любое время здесь можно купить свежие красные розы.
Перепрыгивая через лужи, я добираюсь до ларька и, звякнув дверным колокольчиком, захожу внутрь. Покупаю почти неподъемный букет из 51 розы и с трудом выбираюсь на улицу.
- Ириш! – слышу сбоку от себя и встаю как вкопанная.
В двух метрах от меня с цветами в руках стоит Марк.
- Что ты здесь делаешь?!
- Ириш, давай поговорим, - просит с мольбой в голосе, - я не могу без тебя.
- Не подходи! – рычу, заметив, что он начинает на меня наступать.
- Любимая… - шепчет быстро, - хорошая моя… не могу без тебя…
- Отвали! – разворачиваюсь, чтобы уйти, но тут слышу душераздирающий крик Алекса.
- Ирма! Беги!!!
Оборачиваюсь на его голос и вижу, как из машины сопровождения выскакивают наши люди, а сам Алекс уже летит ко мне с оружием в вытянутой руке.
Я ничего не понимаю. Первобытный ужас и паника парализуют тело и разум.
Кляйс, что только что молил о любви, падает ничком и закрывает голову руками, а я продолжаю стоять на безлюдной площадке с огромным букетом в руках.
- Беги!!! – орет Алекс, и тут я замечаю стоящего между двух деревьев мужчину в черной маске, который, подняв пистолет с глушителем, целится в мою голову.
Мгновения растягиваются в вечность. Оцепенев, я смотрю в его бездушные глаза и вижу в них свою смерть.
Глава 30.
Киллер находится метрах в двадцати от меня, но я прекрасно вижу, как напрягается его указательный палец на курке. В следующий миг гремит выстрел и одновременно с этим с линии огня меня сносит тело Алекса.
Мы вместе валимся на асфальт. От удара головой я на несколько секунд отрубаюсь, а когда прихожу в себя, вокруг творится хаос. Крики, выстрелы, визг тормозов и напряженное лицо Грозового надо мной.
- Ты как? – произносит он тихо.
Я смотрю на него и понимаю - что-то не так. Его кожа стремительно бледнеет, глаза теряют ясность.
- Алекс…
Расползающееся по моей груди липкое тепло повергает в ужас. Холодея, я наблюдаю, как из него медленно вытекает жизнь.
- Алекс! Нет!
Из горла вырывается вопль отчаяния. Прижимая к себе его отяжелевшее тело, я кричу.
- Ирма Сергеевна, - разносится над головой, - бл@ть... Леха, скорую! Срочно!
Присев на корточки, Вадик осторожно переворачивает Алекса на спину и осматривает его ранение.
- Хреново…
Я тоже поднимаюсь, сажусь рядом с ним на колени прямо в лужу и, закрыв рот руками, просто реву. Меня трясет, от страха за него сердце рвется на части.
Быстро расстегнув куртку, Вадик распахивает ее полы, сдергивает с моей шеи платок и зажимает им рану чуть выше груди слева.
- Ирма Сергеевна, сможете так подержать?
Я быстро киваю головой, собрав ткань в кулак, прижимаю его к ране. Алекс уже без сознания, лежит в луже, которая постепенно окрашивается в бордовый цвет, а вокруг разбросаны красные розы.
- Алекс… - плачу я, - прошу тебя, не умирай… любимый…
Вадик, стоя в двух метрах от нас кому-то звонит, кричит в трубку, Алексей тоже где-то неподалеку, Кляйса я не вижу.
Все мое внимание сосредоточено на сером лице Алекса.
- Прошу тебя… прошу… пожалуйста… - шепчу, сквозь слезы, - только живи, не смей умирать…
Я не знаю, как долго мы ждем скорую, мне кажется, целую вечность, каждое мгновение из которой я умираю вместе с Алексом. Вою, сидя в луже, грею его холодные руки, кричу на него, приказываю жить, отчетливо понимая, что если не станет его - не будет и меня.
Наконец, приезжает Скорая, а вместе с ней еще две машины нашей охраны и полиция. Начинается суета, фотовспышки и видеосъемка, но мне плевать на всех, кроме Грозового и его состояния.
- Я вас умоляю… пожалуйста, спасите его! – рыдаю, глядя, как его укладывают на носилки.
- Ирма Сергеевна, - меня трогают за плечо, а затем, обхватив талию, пытаются поставить на ноги, но они, затекшие и промерзшие, не слушаются.
Недолго думая, Вадик поднимает меня на руки и быстро несет к Скорой.
- Вы ранены, Ирма Сергеевна…
- Нет… это кровь Алекса.
- Вы голову разбили, когда упали… надо в больницу…
Но в Скорую меня не пускают. Делают Грозовому какую-то инъекцию и, велев следовать за ними на своей машине, закрывают перед носом двери.
Дальнейшие события превращаются в карусель из чужих лиц, каких-то вопросов, на которые я не могу дать внятных ответов, нескончаемой суеты и процедур. Потеряв Алекса из поля видимости, мое восприятие теряет контрастность. Я, как помешанная, молюсь и плачу.
- Ирма! Дочка! – проникает в ватное сознание голос дяди, а следом его руки прижимают меня к бурно вздымающейся груди.
Я смотрю на него и на стоящего за его спиной крестного, вижу застывший в их глазах ужас и только сейчас осознаю, что все произошедшее не ночной кошмар.
- Алекс ранен! – выкрикиваю хрипло, - из-за меня! Он меня от пули закрыл!
- Знаю… знаю, дочка…
- Я виновата!
- Перестань! – шепчет дядя, гладя мои волосы, - у него не было выбора.
- Но он же может умереть… - рыдаю в голос, - дядя, сделай так, чтобы он жил!
- Все сделаем, ты только не плачь!
Мне уже обработали рану на голове, разбитые колени и локти. Выдали больничную одежду, потому что моя оказалась насквозь пропитанной водой из луж и нашей с Алексом кровью, и определили в отдельную палату.
Доктор наотрез отказался отпускать меня домой, пока не убедится, что со мной все в порядке.
А со мной не все в порядке. Я умираю, задыхаюсь от боли, зная, что жизнь Алекса висит на волоске.
Если бы я не попросила остановится у цветочного ларька, если бы не замешкалась, увидев Марка, если бы сразу побежала, как того требовал Алекс, возможно, сейчас мы все уже были бы дома целые и невредимые.
Это моя вина, это я подставила его под пули. Не он, а я должна была сейчас лежать на операционном столе, проживая, возможно, последние минуты своей жизни.
Дядя с Митричем пытаются успокоить, что-то говорят, обнимают, а когда понимают, что ничего не помогает, просят вколоть мне успокоительное.
После укола я сначала впадаю в безразличный транс, а вскоре забываюсь сном без сновидений.
Просыпаюсь ночью. Рассматривая непривычную обстановку, долго не могу понять, где нахожусь, а когда до меня доходит, резко сажусь в кровати и откидываю одеяло.
