Возмездие свершилось. Теперь главное, выдержать ударную волну гнева Валентина.
Не в силах усидеть на месте, я отправляюсь бродить по пустым больничным коридорам.
Из корпуса меня не выпускает наша охрана, поэтому маршрут не длинный. Пройдясь по первому и второму этажам, поднимаюсь на третий и встаю у окна с видом на проспект.
После происшествия на том пустыре оживленные улицы меня странным образом успокаивают.
- Ирма Сергеевна, - слышу приглушенное сзади и резко оборачиваюсь.
На том конце коридора, у входа, стоит один из наших охранников. Его сбитое дыхание и взволнованное лицо поднимают во мне волну паники.
- Что случилось, Леш?
- Вас врач зовет.
- Зачем? – спрашиваю сипло.
- Грозовой…
Я срываюсь с места. Бегу, рискуя потерять тапки. Зажав в кулаке висящее на цепочке кольцо, перепрыгиваю через две ступеньки. Алексей бежит следом.
- Где он? – выпаливаю, распахнув дверь пустой ординаторской.
- Может, в реанимации?..
Я лечу туда. Толкаю дверь и нос к носу сталкиваюсь с Ковалевым.
- Вы меня искали. Что случилось?!
Мужчина выходит в коридор и плотно прикрывает за собой дверь. Лицо серьезно, но на дне глаз плещется удовлетворение.
- Что?!
- Он вышел из комы.
- Что?..
Закрываю лицо руками и начинаю реветь.
Боже… спасибо тебе! Ты услышал мои неумелые молитвы, ты поверил в мои боль и отчаяние. Ты принял мое расканье.
- Ну-ну, Ирма… Успокаивайся, давай!..
- Он поправится?
- Куда он денется?
- Последствий не будет?
- Посмотрим… Пока рано говорить.
Растирая слезы по лицу, быстро киваю. Да, доктор прав. Рано. Сейчас главное, что Алекс вышел из комы. А последствия – с ними мы справимся.
- К нему можно? – спрашиваю с надеждой.
- Не стоит.
- Ну, пожалуйста, я просто посмотрю и выйду.
Я хочу видеть его в сознании своими глазами, иначе точно не усну.
- Только не долго, Ирма, - с предостережением в голосе проговаривает Ковалев.
- Обещаю!
Надев на лицо, как того требуют правила, медицинскую маску и обработав руки антисептиком, тихонько захожу в палату. Грохочущее в груди сердце и сбитое дыхание заглушают даже писк аппаратуры.
На первый взгляд ничего не изменилось. Алекс все так же спит, и меня посещает подозрение, что Ковалев обманул.
Беззвучно приблизившись, я над ним склоняюсь. Не обманул. Обычно покойное лицо сейчас очень подвижно. Брови хмурятся, под веками двигаются глазные яблоки, грудь неравномерно вздымается. Пытается дышать сам.
- Алекс, - зову еле слышно.
Беру в руки лежащую поверх белой простыни большую ладонь, осторожно ее сжимаю.
- Алекс, ты слышишь меня?
В этот момент он открывает глаза. Затаив дыхание, я пытаюсь поймать его взгляд, но он все время куда-то уплывает. Скользит по стенам, потолку и, наконец, фокусируется на мне.
- Привет, - всхлипываю я.
Поначалу он смотрит на меня без эмоций, словно не узнает. Я склоняюсь ниже, хочу увидеть свое отражение в его глазах, эгоистично хочу реакции.
- Алекс, ты узнаешь меня?
Он медленно моргает. Говорить не дает торчащая изо рта трубка подачи кислорода. Мы смотрим друг на друга, пока меня за плечи от него не отодвигают.
В эмоциях я не заметила, как приборы начали сходить с ума. Начали мигать красными лампочками и визжать без остановки.
- Так, все! Хватит! – строго заявляет Ковалев, выталкивая меня в коридор.
- Что случилось?
- Ему нельзя волноваться, не провоцируй… Иди, спи!
Глава 32.
Доктора говорят, что стресс для Алекса смертельно опасен, поэтому теперь я прихожу к нему только, когда он спит.
На третий день меня к нему не пустили, объяснив это тем, что он сам об этом попросил. Сказал, что ему нужно время для восстановления.
Я спорить не стала. Попыталась найти в его просьбе хороший знак. Возможно, он не хочет, чтобы я видела его в таком состоянии.
В этот же день я уехала домой. А еще через два дня Алекса перевели из реанимации в палату.
Несмотря на то, что видеться со мной он не хочет, я безмерно счастлива. В каждом телефонном разговоре с лечащим врачом я слышу хорошие новости.
Грозовой идет на поправку, но после лечения потребуется курс реабилитации. По прогнозам это займет не менее полугода, и только после этого он сможет вернуться в строй.
- А куда Катерина делась? – опускаясь в кресло напротив бабки, спрашиваю я.
Новую горничную я заметила несколько дней назад и решила, что ее наняли в помощь Люсе и Кате. Но последняя мне уже давно на глаза не попадается.
- Я ее уволила, - выдает она, пыхнув на меня табачным дымом.
- Уволила? За что?
- Не нравилась.
Я подозрительно щурю глаза. Что-то подсказывает мне, что неспроста это увольнение произошло именно сейчас.
- Че ты зенки пучишь?
- Ты ее из-за Алекса уволила? Ты же знаешь, что они спали?
- На чужой вершок не разевай роток, - стряхивая пепел, отвечает пословицей, - нахрена тебе крыса в твоем же доме?
Я рада, конечно, но как на это отреагирует Алекс? Не подумает ли, что я воспользовалась его состоянием, чтобы избавиться от этой девицы?
- Он про нее даже не вспомнит, - словно прочитав мои мысли, уверенно проговаривает бабушка.
Хорошо, если так. Мне бы не хотелось выглядеть в его глазах хуже, чем я есть на самом деле. Я и так постаралась испортить о себе мнение, теперь уж и не отмыться.
- Крысеныш не объявлялся?
- Нет, - качаю головой, - он же не самоубийца.
- Все, прошла любовь? - скрипуче смеется она, туша сигарету в пепельнице.
- Прошла.
Тогда, восемь лет назад, после предательства Марка я была раздавлена. Своим предательством он раскромсал меня на куски и оставил истекать кровью.
Я не хотела жить, билась в агонии, а потом утонула в депрессии.
Чтобы не сойти с ума, я пыталась найти ему оправдание. Мне виделся в его поступке глубокий смысл. Я копалась в себе, анализировала его поведение, все искала первопричины произошедшего.
В глубине души я надеялась, ждала, что он приедет ко мне и расскажет всю правду, объяснит, почему был вынужден так поступить.
