Алекс на пределе.
Нежно массируя меня внутри, обжигает дыханием висок.
Желание накатывает новой волной. Еще более мощной, чем до этого. Мои бедра, повинуясь древним инстинктам, самопроизвольно толкаются навстречу движениям его пальцев.
Еще немного… совсем чуть-чуть…
Забывшись, эгоистично стремлюсь к разрядке.
Грозовой этот момент ловит. Прижав меня к постели, фиксирует бедра, а пальцы заменяет членом. Наполнив меня, замирает на секунду, и задает неспешный темп.
- Божечки мой… - слетает с моих губ.
Стуча пятками по ягодицам Алекса, двигаюсь с ним в унисон. Кусаю его губы, рычу, когда он, специально замедляясь, оттягивает обоюдный финал.
Шепчу нежности, ругаюсь… умоляю пощадить и злорадно смеюсь, когда вижу, как он теряет контроль.
Освобождает мои руки, неистово дергает бедра на себя. Я тут же обнимаю его плечи. Безуспешно пытаясь надышаться, хватаю губами воздух и теряю связь с внешним миром, когда между ног происходит взрыв.
Глаза застилает плотная пелена, тело вытягивается в струну, из горла вырывается то ли стон, то ли крик…
Алекс сгребает меня в объятия. Работая бедрами, как отбойный молоток, догоняет в два счета. Издавая хриплый стон, кончает, не вынимая члена.
Глава 45.
- Дочка, зайди-ка ко мне, - чересчур ласково говорит дядя в трубку.
- Хорошо, - таким же елейным голосом отвечаю в ответ.
Отключаюсь и смотрю на свое отражение в большом зеркале. Лихорадочный блеск в глазах, румяные и щеки и припухшие от поцелуев губы не скроют моего состояния.
Сегодня я родилась заново. Впервые в жизни в крепких мужских объятиях с упирающимся в поясницу «пультом для телевизора».
За сегодняшнее утро я смеялась и улыбалась больше, чем за два последних года. Это наполняет счастьем и поднимает внутреннюю панику, потому что счастливой быть я не привыкла.
Перепрыгивая через две ступеньки, миную два лестничных пролета, добегаю да кабинета и торможу, чтобы выровнять дыхание.
Толкнув дверь, захожу внутрь и вижу сидящего напротив дяди Алекса.
Оба смотрят на меня. Грозовой – пряча за серьезным выражением лица интимную улыбку. Дядя – задрав бровь и, звонко размешивая ложкой сахар в чае.
- Уже вернулся? – спрашиваю, направляясь к нему, чтобы поцеловать в щеку.
- Кот из дому – мыши в пляс, - строго глядя на нас по очереди, вздыхает он.
Ясно. Сейчас влетит и за Кляйса, и за Льва.
Приготовившись к выволочке, присаживаюсь на краешек дивана.
- Что случилось? - изображаю на лице святую невинность.
- Да тут, - кивает в сторону Алекса, - Грозовой к тебе сватается.
- Что?..
Поворачиваюсь к нему, но тот, сцепив руки в замок, не мигая, сверлит дядю взглядом.
- Говорит, любовь – морковь у вас… - громко швыркает, отпивая из чашки горячий чай, - благословения моего просит.
Мое сердце раздувается как воздушный шар, тяжело бьется, прокачивая и разгоняя по телу горячую кровь. Лицо багровеет.
Не от стыда, нет. Дядя разыгрывает миниатюру, желая, чтобы Алекс повторил официальное предложение при мне.
Я не могу осознать своего счастья. Оно необъятно, его так много, что я боюсь в нем утонуть.
Растерянно хлопая ресницами, смотрю на мужчин.
- Так, правда это или нет?
- Пра… - голос глохнет, я прочищаю горло и повторяю, - правда.
- Странно, - пожимает дядя плечами, - и когда только успели.
«Сегодня ночью» - едва не срывается с языка, но я вовремя осекаюсь.
- Старый, хорош, - вдруг подает голос Алекс, - мы с твоей племянницей любим друг друга. Нравится тебе это или нет.
- Да-а?.. – тянет дядя.
Кажется, он открыто над нами потешается. Чешет затылок, собрав пальцы в кулак, лениво любуется своим перстнем, снова отпивает чай.
- А какого лешего, тогда столько времени потеряли?
- Так вышло…
- Так вышло, - ворчит дядя.
Я с опаской поглядываю на Грозового. Не в его характере терпеть подобное обращение, но он, сцепив зубы, молчит. Делает это только ради меня.
А затем вдруг встает, подходит, за руку поднимает меня с дивана и, положив обе руки на плечи, спрашивает.
- Ирма, ты выйдешь за меня?
- Выйду, - наверное, чересчур поспешно отвечаю я.
Уголки его губ подрагивают в улыбке, лицо расслабляется. Обняв меня, увлекает к выходу.
- С внуками не тяните, - летит вдогонку.
Когда дверь закрывается, Алекс разворачивает меня к себе и, подцепив двумя пальцами мой подбородок, целует в губы.
- Мы, правда, поженимся?
- Разгребем оставшееся дерьмо и поженимся.
- Где сейчас Лев?
- Нигде. Нет его, Ирма…
По коже прокатывается волна ледяного озноба. Еще вчера вечером я разговаривала с ним, смотрела в его глаза, а сегодня его уже нет. К такому невозможно привыкнуть.
- Не жалей его. Он знал, чем рискует. Как только но вытащил бы всю информацию по месторождению, прирезал бы вас в ваших же кроватях.
От ужаса скручивает живот, и подкашиваются колени.
- А Кляйс?.. Его тоже… убрали?
- Уберу, если увижу реальную угрозу. Пока он просто безобидный наркоман, но шкуру трет в Шумовских клубах.
Переплетя пальцы, мы неспешно идем по коридору, Алекс предупреждает, что расслабляться рано. Валентин может сорваться и пойти на крайние меры или попробует снова кого-нибудь завербовать.
Я молчу, послушно киваю головой.
- Когда открытие твоих ресторанов?
- На следующей неделе.
- Не вовремя…
Я и так затянула с ними. Они должны были открыться еще в прошлом году. Просто не до них было.
Злые языки в городе стали шептаться, что Стародубцева сдает, не тянет конкуренцию. Давно пора заткнуть всем глотки.
- Мы анонсировали торжественное открытие по телевидению и в соцсетях.
- Ладно, не волнуйся, я организую охрану.
После обеда он уезжает в охранное агентство по делам. Подозреваю, это связано с тем, что произошло вчера.
Я остаюсь дома. Дистанционно решаю организационные вопросы, а после ужина, воспользовавшись теплой погодой, иду прогуляться по саду.
Начало лета я люблю почти так же, как и осень. Когда листва еще молодая и сочная, а удушливой жары и назойливых насекомых еще нет. Пройдясь по тропинке, дохожу до вольера с доберманами.
