Но это еще не все. Внимательно приглядевшись, выцепляю взглядом еще нескольких. Двое наших, с пушками в руках и целясь в разные стороны, прячутся за машинами.
Прослеживаю направление их стволов и нахожу нескольких Шумовских, которые в свою очередь, держат на прицеле наших.
Твою же ж мать!..
Ситуация патовая. Я просто не представляю, как она может разрешиться.
Единственный шанс – это неизвестно куда запропастившийся Миша. Хотя, надежды на него мало. Он ведь у нас только обязанности водителя выполняет.
С меня тоже толку немного.
Если я начну палить в кого-нибудь из Шумовских, сто процентов не попаду, но могу спровоцировать беспорядочную стрельбу и, как следствие, точно потеряю дядю, к виску которого приставлен пистолет.
Боже… Мама… Бабуля… помогите мне…
Что мне делать?!..
Макаров оттягивает руку, с непривычки мышцы начинают ныть. Паника и безысходность тянут на дно, в какой-то момент появляется мысль слабовольно сбежать, но затем я снова бросаю взгляд на разбитое лицо дяди, внезапно сильно постаревшего Митрича, и напряженную спину Алекса и решаю, что, если и жить, то только с ними и никак иначе.
Без них я отсюда не уйду.
Если начнется стрельба, я тоже буду палить по Шумовским.
Пригнувшись, делаю короткую перебежку и прячусь за широкий ствол сосны. Убеждаюсь, что никто меня не заметил и принимаюсь осматриваться. Ракурс немного другой, и с него мне виден профиль Алекса.
Обстановка там явно накаляется. У того, что тычет оружием в голову дяди, сдают нервы. Он дергается, орет, разбрызгивая вокруг слюну и, мне кажется, вот – вот выстрелит.
Пытаясь услышать, что ему в ответ говорит Грозовой, я вдруг слышу справа от себя странный механический звук.
Затаив дыхание, пытаюсь понять, откуда он идет, и вдруг вижу, как у стоящего метрах в десяти от меня черного внедорожника, немного опускается заднее тонированное стекло.
Едет вниз и останавливается, образовав щель примерно в семь – восемь сантиметров. А в следующее мгновение в нее просовывается черный ствол пистолета.
Немного поворачивается, словно выискивая свою цель и вскоре замирает.
Я смотрю, куда направлено оружие и обмираю.
Цель – Грозовой.
Хочу сглотнуть вязкую слюну, но ничего не выходит, потому что горло будто зацементировано. Колени подкашиваются, а в глазах красная пелена. По спине ползет капля пота.
Какая-то тварь собирается убить Алекса.
Времени на сомнения нет. Каждая потерянная секунда – это риск.
Боясь не успеть, услышать тот самый выстрел, я пригибаюсь и бегу к этой машине так быстро, как могу. Достигнув ее с обратной от целящегося стороны, сажусь на корточки и приваливаюсь спиной к огромному колесу.
Два вдоха, два резких выдоха, резко подпрыгиваю и дергаю дверь джипа на себя.
Я так и знала!
Валя Шумов. Сгорбившись, втянув голову в шею и ссутулив хлипкие плечи, он елозит стволом в щели между стеклом и рамой двери. В своей манере действует исподтишка. Оказаться лицом к лицу со Стародубцевыми кишка тонка.
- Трус! – шиплю я и бросаюсь на него сзади.
Он сильно вздрагивает, подпрыгивает на месте от страха, таращится на меня обезумевшими глазами и пропускает момент, когда я бросаюсь на него.
- Тварь! – вцепляюсь в полы пиджака, совсем забыв, что он вооружен и что у самой тоже есть оружие.
Падаю на старика, от неожиданности он заваливается назад и ударяется головой о стекло.
- Сссука… - в маленьких глазках, наконец, мелькает осознание того, что на него кидается беспомощная девчонка.
В нос ударяет тошнотворный запах. Смесь затхлой старости, лекарств и гнилых зубов.
Я бью пистолетом куда придется, попадаю в шею. Он глухо орет, хватает мою руку, пытается заломить назад, и у него почти получается. Мои пальцы выпускают тяжелый ствол, который с глухим звуком падает ему под ноги.
Сопротивляюсь, поражаясь, откуда у больного дряхлого старикана столько силы. Вдруг вспомнив, что эта мразь отдал приказ убить моих родителей, убить меня и сейчас собирался стрелять в Алекса, чувствую, как ярость наполняет мои мышцы силой.
Хлещу его, что есть силы, по лицу, как кошка, запускаю ногти в дряблую кожу щек.
Он визжит, скалится так, что не поймешь, маньячный смех это или страдание. Мы боремся молча, он бьет меня в живот, а я добираюсь до его тонкой шеи и обхватываю ее пальцами обеих рук.
Он хрипит, распахнув пасть, обдает мое лицо зловонным дыханием.
- Сссука-а-а…
Я усиливаю давление и чувствую, как под ребра давит холодный металл.
Все. Мне конец.
Снаружи слышатся крики, затем одиночные выстрелы. Валентин отвлекается, чем я и пользуюсь. Подавшись вправо, пытаюсь увести тело в сторону. Падаю локтем на дверь, увлекая его за собой.
Одной рукой держась за ворот рубашки, второй судорожно шарю по панели, на ощупь нахожу рычажок, обхватываю указательным пальцем, дергаю, а когда дверь распахивается, валюсь спиной назад.
Он не пытается удержать мое тело, оскалившись, направляет на меня оружие и нажимает на курок.
Глава 50.
Ощущение, которое я испытываю в следующее мгновение не описать словами. Это как умереть сто раз подряд. Густая, концентрированная боль взрывает тело.
Плечо ударяет так, что мне кажется, будто руку оторвали от тела с мясом. Переломали все кости и разорвали сосуды.
Широко раскрытыми глазами я смотрю в глаза своего мучителя и ловлю момент, когда в его лбу образуется красная дырочка.
Шумов заваливается назад, а я мешком валюсь на землю, наполовину закатываясь под машину.
Глядя прямо перед собой, вижу над лицом подошву ботинка Валентина.
На полянке сильно стреляют, все кричат, кто-то стонет. Я лежу с вывернутым плечом и умоляю небеса дать возможность мне отключиться.
- Ирма!!! – слышу вдалеке душераздирающий вопль дяди.
Слабо улыбаюсь.
Жив. Слава Богу, он жив.
- Ирма… - топот приближающихся ног и склоненное надо мной белое лицо Алекса, - Ирма, девочка…
- Плечо… - шевелю губами.
- Бл@ть! Твою мать, Ирма!.. Какого хрена?!
- Больно…
- Знаю, любимая, знаю… Придется потерпеть…
Быстро оглядывается, кого-то подзывает, вскоре около нас появляется один из наших охранников, имени которого я не знаю.
Вдвоем они осторожно поднимают меня с земли, но все равно не могу сдержаться. Хрипло кричу, потому что по ощущениям мне руку выдирают заново.
