- Быстро, Макс! Бегом! – командует Алекс.
Тот убегает, а Грозовой несет меня к одному из внедорожников.
- Терпи, моя хорошая, терпи, любимая… - приговаривает он.
Кто-то открывает нам дверь, и Грозовой укладывает меня на заднее сидение, осторожно поправляет ноги, но прежде, чем он закрывает дверь, я успеваю увидеть, что он весь в крови. Руки, белая рубашка и даже ремень.
В моей крови.
Чуть повернув голову, смотрю на себя. Я точно такая же, платье наполовину стало бурым.
Страшно. Я боюсь умереть.
В голове хлопает дверь, рядом садится Алекс и, приподняв мою голову, кладет ее себе на колени.
- Газуй!
Машина трогается с места. Преодолевая неровности, движется крайне медленно, но я все равно не могу сдержать глухих стонов.
Алекс, тяжело дыша, смотрит на мое плечо. Откуда-то достает чужую куртку и зажимает ей рану.
- Ай! – вскрикиваю я.
- Тшшш…
Я послушно замолкаю. Рвано дыша, прикрываю глаза.
- Не отключайся, Ирма… держись, - шепчет напряженно.
Отрицательно качаю головой. Мол, нет, не отключусь.
- Дядя…
- В порядке… немного зацепило ногу… царапина…
- А… - хочу спросить про крестного, но Алекс не позволяет.
- Молчи… не разговаривай, тебе тяжело.
Облизываю сухие губы и смотрю в его глаза. Он напуган и он в бешенстве. Зол на меня за мою самодеятельность, но сейчас ругать не станет. Оторвется, когда поправлюсь.
- Все в порядке, Ирма… кроме тебя, - все же не удерживается от упрека.
- Он в тебя целился.
Алекс прикрывает глаза, кадык на шее резко дергается.
Больше он ничего не говорит. Одной рукой удерживая мою голову, второй – зажимает рану.
В больнице нас уже ждут. Первого, кого я вижу, когда открывается дверь, это сама Сарматова, владелица клиники.
- Давай ее сюда, - деловито велит она.
Алекс помогает меня вытащить и уложить на носилки. А дальше, не выпуская моей здоровой руки, быстрым шагом идет параллельно с каталкой.
Я держусь за него как за последний оплот надежности и надежды на лучшее. У дверей операционной он склоняется надо мной, обхватив лицо пальцами, целует в губы.
- Ирма, я никуда не уйду, буду сидеть здесь и ждать тебя.
- Я знаю, - всхлипываю тихо, - я тебя люблю…
- Люблю всем сердцем, - шепчет в губы, - и помни, ты мне ребенка обещала.
Ребенка… Боже…
Зажмурившись, чувствую, как из глаз бегут слезы.
- Давай – давай, Алекс… - прерывает нас голос Сарматовой, - кыш отсюда!
Он прижимается к моим губам еще раз и отпускает руку.
А затем все происходит очень быстро. Со словами «поспи чуть-чуть», анестезиолог вводит в вену наркоз, и я сразу отключаюсь.
Это происходит со мной впервые. До этого, несмотря на мою болезненность и слабый иммунитет, я под наркозом не была ни разу. Он похож на сон, только более крепкий, яркий и насыщенный сновидениями.
Я вижу маму и папу. Они никогда не снились мне раньше, а сейчас выглядят такими реальными, что я решаю, что умерла и встретилась с ними на том Свете. При этом ни страха, ни сожалений не чувствую. На душе светло.
- Тебе рано, еще, доченька, - тепло улыбается мама.
- У тебя жизнь только начинается, - добавляет папа.
Ответить у меня не получается, я словно наблюдаю за ними со стороны. Хочу к ним приблизиться, но ударяюсь в прозрачную стену, безмолвно плачу и наблюдаю, как, взявшись за руки они от меня уходят.
Мама на прощание оборачивается, и я читаю по губам.
- Мы любим тебя.
Пробуждение выходит тяжелым. Я то прихожу в себя, то снова проваливаюсь в забытье. Но потом я начинаю улавливать тихий голос, идущий будто издалека.
Успокаиваюсь и прислушиваюсь.
Это Алекс. Долго и ровно мне что-то говорит.
- … думал, привыкну – не получилось, и Сирия ничерта не помогла, - тяжелый вздох, - днем и ночью только о тебе…
Мне хочется улыбнуться, но тело совершенно меня не слушается.
- …не хотел больше к вам возвращаться, думал, устроюсь на нормальную работу, пару себе найду со временем, может, женюсь… - короткий смешок, сухие губы на моих пальцах, - а потом ты приехала, сказала «люблю», и все мои планы к ебеням…
У меня откуда-то берутся силы на то, чтобы открыть глаза. Веки неподъемные, но я стараюсь изо всех сил.
Алекс сидит совсем близко, держа мою безвольную руку в своих ладонях и опустив низко голову.
Я шевелю пальцами, и он резко вскидывает на меня взгляд.
- Проснулась?.. Ты как?
Пока не поняла, но уже чувствую, как вместе с сознанием возвращается боль. Не такая острая, как была до этого, но приносящая реальный дискомфорт.
- Больно? – хмурясь, спрашивает он.
В этот момент надо мной склоняются несколько врачей, среди них Сарматова.
- Не мешай, Алекс! – ворчит она, оттесняя того в сторону.
Он делает шаг назад, но руки моей не выпускает.
- Что с плечом? – еле ворочая разбухшим языком, спрашиваю я.
Больной руки я совершенно не чувствую.
- Пуля в нем застряла, вот что!.. Прямо в кости, еще немного, и пришлось бы сустав менять или вовсе руку ампутировать.
- Вытащили?
- Вытащили, только у тебя еще ключица сломана. Будешь в бандаже ходить…
- Это все?! – не верится мне.
- А тебе мало? – гремит над головой голос Алекса, - надо было, чтобы в голову прилетело?
Смотрю на него снизу вверх и не могу сдержать улыбки. Его сентиментальность рассеялась как туман, но я до конца жизни буду помнить, что он мне говорил.
Господи, как же я его люблю!
Глава 51.
Сарматова пытается выгнать его из палаты, но он наотрез отказывается отходить от меня хоть на шаг.
- Да у нее ветер в заднице! Отвернись – она же в окно сиганет и убежит!
- Пусть останется, - прошу тихо.
- Лежи, старайся не двигаться, - напутствует Сарматова после того, как мне вводят обезболивающее, и вместе с медсестрой выходят из палаты.
Мы с Алексом остаемся наедине. Он смотрит на закрытую дверь, а затем, оперевшись двумя руками в кровать по обе стороны от меня, надо мной нависает.
- Ты что творишь, Ирма?! Ты, бл@ть, что творишь?!.. Когда ты научишься меня слушаться?
