— Джек? Маша, ты не говорила, что твой... кхм-хкм... Что Джек не из России.
— У него русская мать, поэтому он наполовину русский.
— Ладно, — недоверчиво бросил Леонид.
Брат Маши в этот момент стоял у него за спиной, кривлялся и закатывал глаза. Маша тоже посмеивалась, стараясь, впрочем, скрыть эту свою эмоцию.
— Мы так и будем здесь стоять, Джек?! — с укором во взгляде, Леонид спросил у меня.
Он бы хотел, наверное, наехать на меня еще больше, но не позволял себя этого сделать. Ведь, как же? На нас же смотрят чужие совершенно незнакомые люди и их мнение так важно... Ага! Я быстро понял, что из себя представляет отец Маши, а потому примерно представлял, как нужно действовать, лишь бы ему угодить.
— Приглашаю вас в своем поместье. Там мы можем пообщаться, обсудить все вопросы, я представлю вам себя и отвечу на все вопросы.
— ... — по взгляду Маши понял, что попал в самую точку.
— Поехали, — только и сказал Леонид.
— Выдвигаемся. Группа — один, группа — два. Не зевать! — Григорий в секунду стал серьезным.
Глава 18. Джек Звериная Стая
Леонид и его сын Григорий сели в дорогую тачку, которую я специально для них арендовал. Сам бы на такой с удовольствием рассекал по Новосибирску, но пока не могу себе позволить. Вернее, деньги на это есть, но их лучше направить на нечто в перспективе более выигрышное, чем свои глупые хотелки. Потерплю пару лет и удовлетворю их все в двойном объеме.
Мы с Машей тоже расположились в премиум авто. У нас, как и у Леонида с Григорием был водитель и человек, что сидел рядом с ним следил за окружающей обстановкой, можно сказать — телохранитель. Против водителя Леонид, о чудо, ничего не имел, а вот предоставленного мною гвардейца он заменил на своего. Я сказал мужику, что у него выходной и попрощался с ним.
На самом деле не думаю, что Чайковским могло хоть что-то угрожать. У меня точно были враги — это факт, но разве кто-нибудь из Новосибирска смог бы что-то противопоставить Чайковским? Очень вряд ли, да и убийство главы рода лишь развязало бы такую родовую войну, что устроивший ее род либо быстро проиграл, либо «переквалифицировался» в слуги пострадавшего рода на долгие годы.
Водитель и человек из службы безопасности сидели в метре от нас, но они не могли слушать наши с Машей разговоры, ибо в машине специально для таких случаев сделана перегородка. Легким движением руки я мог открыть окошко в ней и сделать ее прозрачной, а мог и наоборот. Я предпочитал видеть, что происходит вокруг, а потому окошко не закрывал. Чтобы заговорить с водителем нужно было нажать кнопку и тогда мы бы смогли переговорить через технический канал связи.
— Папа совсем меня не любит. Он даже не захотел меня обнять, — Маша жаловалась мне, а сама едва ли не плакала.
Совсем ее не понимаю... Еще недавно ненавидела его, рассказывала о том, мол какой он плохой — решил выдать ее замуж за Кранского. А сейчас вдруг с чего-то решила, что отец в секунду изменится и будет относится к ней иначе.
Успокоил Машу, как смог. Вроде бы получилось, но это не точно. Снаружи она спокойно, но я же знаю, что внутри она переживает не лучшие эмоции.
— Брат был рад тебя видеть. Хороший мужик!
— Гриша всегда меня любил и защищал, — ответила Маша, — но ему нужно сохранять лицо и выслуживаться перед отцом... Он станет главой рода. Но пока отец...
— Думаешь, я ему понравился?
— Не знаю, эмоции он редко показывает. Только когда очень рад или чем-то доволен.
Ладно, кажется, я знаю, как отвлечь Машу от дурных мыслей, а за одно получше познакомить с моим прошлым. Я давно ей собирался рассказать о своей нелегкой жизни во Франции. Собственно, это и сделал.
— Офигеть! — в конце моей истории выпалили Маша, — а я и подумать не могла, что бывают настолько ужасные отцы.
— Ага. Может твой не так уж и плох? — боже, на кой хрен я его оправдываю?! Ах, да, точно — лишь бы Маша не печалилась.
— Он точно любит меня, но застрял в прошлом... — улыбнулась Маша.
Я обнял ее и крепко прижал к себе. Снова ощутил запах ее волос, как в первый раз. Да что это за магия? Неужели и правда влюбленность? А может уже и нечто больше? Нет, мозг, остановись, а то уже и о свадьбе думать начну... Куда деваться? Рано или поздно точно начну...
— Давай, пока мы в пути, я лучше тебе расскажу, как ему понравиться? А?
— Да, давай, мне это сильно поможет.
Маша начала свой долгий рассказ.
Мини-интерлюдия. Леонид и Григорий.
— Отец, хорошая машина. Джек даже нанял водителя и... —
— Он взял автомобиль в аренду, — спокойно, как удав, ответил Леонид, — у самого поди на такие и денег нет.
— Допустим. Но мы же еще не видели его родовой гнездо.
— У него есть поместье? — удивился Леонид, впрочем, со стороны этого не было заметно.
— Да, есть и скоро мы его увидим.
— Надеюсь, оно меня впечатлит.
— Отец, а ты заметил, как Маша на него смотрит?
— Как?
— Есть у нас в семейном альбоме одна фотография... На ней вы с матушкой только-только сыграли свадьбу, так вот...
— Я понял что-ты хочешь сказать, — отрезал Леонид, — влюбленность еще ни о чем не говорит. Если этот Джек из себя ничего не представляет, то благословения я не дам. Нашему роду не нужен союз с родом, который будет тянуть на дно.
— Он запугал Кранского, — напомнил Григорий.
— Такое чувство, что ты знаешь о нем больше, чем я.
— Я же искал Машу, вот и успел узнать немного больше, чем ты.
— Хватит. Выкладывай.
— Слышал, что пару месяцев назад Коркиных сокрушили?
— Было дело, — с прежним спокойствием ответил Леонид, — не хочешь ли ты сказать?..
— Хочу. Это сделал Джек и его друзья аристо.
— Хм, неожиданно. Правда, я удивлен. Но какой мотив?
— Маша просила об этом не рассказывать... — хитрый Григорий закинул крючок.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что у вас, моих детей, могут быть от меня секреты?
— Прости, отец, конечно, нет. Я расскажу: дело была так... — Григорий поведал о том, что Маша и Джек пережили в Новосибирске и как в этом замешаны Коркины.
— Мда, — Леонид и глазом не повел, — Конечно, Маша будет в него влюблена, ведь он ее спас. Еще и чувствует себя за ним, как за каменной стеной.
— Джек правда крут, — усмехнулся Григорий, — а что это у тебя в руках?
— А, это? Да книга, мне ее дала Маргарита.
— И как?
— Не скажу, что мне нравится... Но заинтересовала книжонка, такое чувство, что я начинаю в чем-то понимать Машу.
