Скорость немного выросла — наверху было чисто. Сагот обходил стороной лишь горящие дома — было бы по меньшей мере нелепо провалиться сквозь пышущую жаром кровлю и получить ожоги и серьезные травмы в небоевой по сути ситуации. Не для того он прошел через Испытания — самой важной вехи в жизни любого, как Низшего, так и Высшего. Даже сейчас, спустя почти два века, это воспоминание сразу же откликнулось жаром в груди. Предстать пред взором Трёх — величайшее событие само по себе, а показать свою воинскую удаль и боевой опыт в честной схватке всему Абаддону — ни с чем не сравнимое наслаждение. Сагот тогда с успехом провел бой, получив звание декуриона, Кахат, также повергнув своего противника, стал во главе центурии, а в их легионе сменилось два командира когорт.
Декурион с завистью вздохнул — Высшие, в отличие от Низших, имеют право неоднократно сражаться на Испытаниях, хотя и битва ведется не до смерти одного из соперников, а лишь до получения подавляющего превосходства одного над другим. Один из Трёх Владык останавливает бой, выступая судьей. Схватка Высших — редкое, величественное и запоминающееся зрелище, хотя и ведется не в истинной, а в человеческой форме. Будь иначе — и Арена, несмотря на ее колоссальные размеры, была бы разрушена за считанные секунды безумно мощными потоками энергий. Саготу крупно повезло — он стал очевидцем битвы сразу двух пар принцепсов. Ритуальные сражения Высших третьего ранга происходят раз в полтора-два тысячелетия, и он даже не смел рассчитывать дожить до повторения подобного события.
Толкнувшись ногой от края крыши, декурион совершил очередной десятиметровый прыжок через узкую улицу. Еще в полете он понял, что со следующим домом что-то не так. Бесшумно приземлившись, он крайне вовремя вошел в перекат — воздух над ним наполнился жужжащим роем быстро летящих кусочков металла. Ближайшего врага Сагот достал кончиком меча, катясь по черепичной крыше, и сразу же метнулся в сторону, уходя от огня. Еще один, оказавшийся в непростительной близости, лишился жизни — декурион одним движением разрубил и бойца, и его оружие, которым тот наивно пытался парировать бритвенно острый меч сангуса. Умело пользуясь развевающимся широким плащом, скрывающим его фигуру и дальнейшие движения, он раз за разом уходил с линии огня, и пули дырявили лишь плотную черную ткань. Однако плечо вдруг обожгло острой болью — плотный огонь в упор делал свое дело.
Рефлекорно блокируя кровотечение, Сагот змеевидным движением сократил расстояние, уменьшив еще на двух число противников. Хлопнул глухой взрыв, и облако осколков, летящее во все стороны, настигло декуриона. Большинство лишь оставило глубокие вмятины на кирасе, но несколько железных кусков глубоко вошло в плоть конечностей. Действия перестали быть молниеносными — однако передовое звено его воинов уже находилось на крыше и исход скоротечного боя стал близок и вполне предсказуем. Сагот метнул меч в ближайшего врага, и оказавшись рядом, даже не выдернув клинок из осевшего тела, с хрустом позвонков обнажил его шею, впившись клыками в еще пульсирующий сосуд.
Человеческая кровь потоком хлынула в горло, и декурион ощутил небывалый, но ожидаемый прилив сил. Не отрываясь от умирающего, он серией мышечных спазмов вытолкнул застрявшие в теле осколки и затянул свои раны. Спустя минуту, когда в человеке толком не осталось крови, Сагот уже полностью восстановился. Упавшее тело мягко осело на землю — а сангус выпрямился, и взглянув на свой плащ, лишь злобно скрипнул клыками. Черная ткань превосходной выделки была пробита пулями по меньшей мере в двух десятках мест и, иссеченная осколками, превратилась в лохмотья. Декурион снял остатки плаща и зашвырнул их с крыши вниз, в огонь. Жаль конечно, но по сути, это всего лишь дорогая тряпка — ничто в сравнении с тем статусом и всеми сопутствующими ему богатствами и привилегиями, которых он может достичь на этой войне.
Целью каждого сангуса в Абаддоне было звание старшего декуриона в Первой когорте Первого Гвардейского легиона. Пределом мечтаний же — войти в личную гвардию одного из Высших, что значило почет, власть в пределах своего ранга и почти полную неприкосновенность. Однако Сагот смотрел дальше — понимая, что после неизбежного поражения людей и установления протектората Абаддона над остатками человеческого мира здесь потребуется держать гарнизон, и притом — немалый. Себя декурион видел в качестве наместника одной из провинций. И чем большего он добьется, пока идет война — тем больше и богаче будет эта провинция.
Сагот ни с кем не делился подобными мыслями, но в Абаддон он даже не собирался возвращаться. Перед его взором постоянно стоял пример для подражания семивековой давности. Драко Волатус из клана Багровых, получивший свое второе имя как один из немногих сангусов, которому удалось стать наездником драконума. Во время последнего Вторжения, весьма короткого и неудачного, он успел пройти Вратами — в числе первых, как и Сагот сейчас. И добился многого в этом мире, став правителем целого княжества больше, чем на четыре века — и живой легендой Абаддона. Слухи о его богатой и роскошной жизни, в окружении фамилиаров, через которых он управлял своими владениями, порой преувеличенные, ходили по всем трактирам и харчевням Абаддона, обрастая все новыми подробностями. Сагот, родом из того же клана, что и Драко, с самого детства страстно желал повторить его недостижимый успех. И удача улыбнулась декуриону — Вторжение началось именно на пике его физической формы. Теперь все зависит лишь от него самого.
Окинув коротким взглядом поле боя, Сагот коротко рыкнул и поднял сжатую в кулак ладонь, собирая свой десяток. Спустя несколько секунд на крыше остались лишь россыпи гильз, изломанное, бесполезное оружие и обескровленные тела павших людей. Декурион повел воинов дальше вдоль по реке, в поисках достаточно широкого моста. Весь следующий час он бежал, катился, прыгал, рубил, колол и рвал на куски, уничтожая уцелевших бойцов врага и повергая их в паническое бегство. Но все крупные мосты в пределах города уже были уничтожены — осталось лишь несколько совсем узких, по которым на ту сторону шли цибусы, в основном гончие. Мимо него к Вратам, еле переставляя ноги, двигались целые толпы людишек, частью под властью мортусов, но большинство — под еще более тяжелым гнетом парализующего волю и разум страха. Каким-то краем сознания они понимали, что их ведут на убой, но все равно шли, оправдывая свою пассивность тщетными надеждами. Навстречу тяжело печатали шаг закованные в броню центурии Пятьдесят седьмого легиона, который, в отличие от запаздывающей гвардии, уже прошел Вратами почти в полном составе. Не считая легата, конечно, для него размер Врат был еще мал. Сагот призадумался, пытаясь вспомнить его имя, но так и не смог. Наверняка ему было известно лишь то, что этот пехотный легион, как и с десяток других, подчинялся примарху Саргатанасу, вассалу Астарота. В ведении и власти Герцога Лжи находились и все пять гвардейских легионов, представлявших главную его силу и опору.
Раздумья Сагота резко прервал «ветер смерти» — инстинктивное предчувствие смертельной опасности. Не теряя ни мига, декурион пятиметровыми зигзагообразными прыжками ринулся к ближайшему укрытию — невысокому каменному зданию, успев удовлетворенно отметить, что его подчиненные действуют схожим образом. Острый слух успел уловить какой-то странный стрекот, идущий сверху, и в следующую секунду мощный взрыв за спиной приподнял Сагота и швырнул его прямо в одно из окон. Выломав своим телом раму вместе со стеклом, он со всего маху врезался во внутреннюю стену и несколько секунд приходил в себя, вправляя суставы и кое-как затягивая рассеченные мышцы. Выпрыгнув в то же разнесенное взрывом окно, он остро ощутил пустоту внутри — в его десятке стало двумя воинами меньше. Услышав знакомый стрекот, он поднял взгляд и успел увидеть продолговатое тело летящей боевой машины людей. Очертаниями она напоминала одно из насекомых, которые в изобилии водились в ядовитых болотах низовьев Стикса. Из-за угла раздался звучный гул рога центуриона, и в воздух взлетело несколько десятков метательных копий — пехотинцы пытались достать врага. Но тщетно — винтокрылая машина просто набрала высоту, пропуская облако дротиков ниже, и ушла на разворот.
