— Он сам вызвал меня на Duellum Honoris, — парировал Аль-Каум, и в его голосе зазвучала сталь. Он медленно провел острием по ладони, ноздри сангусов возбужденно расширились, почуяв сладкий запах. — И после победы, израненый и при смерти, я вкусил его крови. И выжил. И исцелился. И часть его теперь во мне. Его кровь течет в моих венах, он направляет мои движения, и я ношу его клинок по праву. Ты чувствуешь это, ты чуешь кровь своего сородича, и не можешь не признать сего, — Аль-Каум пронзительным и непреклонным взглядом встретил полыхающий злобой взор декуриона. — А теперь, зная то, что знаешь, скажи мне еще раз, глядя в глаза, демон: достоин ли я того, чтобы бросить тебе вызов чрез Duellum Honoris?!
— Да будет так, — после паузы, показавшейся вечностью, нехотя процедил десятник сангусов. — Как твое имя, храмовник? Пожалуй, я даже упомяну тебя в своих записях, когда возвышусь, и мое имя станет легендой.
— Мое прежнее имя не имеет значения, — ответил араб, снимая с плеча и откладывая в сторону орденский автомат. Остальные рыцари и сангусы тоже немного расслабились и опустили клинки, понимая, что бойня откладывается. — Мои братья знают меня как Аль-Каум, я получил это имя от прежнего славного воина, павшего в битве с прислужниками Тьмы. Тот получил его от предыдущего, и так далее, от зари времен. Как твое имя, демон? Пожалуй, я оставлю о тебе пару строк в своем дневнике, дабы будущие поколения воинов Ордена знали, к чему приводит излишняя спесь и гордыня…
— А ты начинаешь мне нравиться, храмовник, — усмехнулся сангус, снимая кирасу, чтобы увеличить свою подвижность. — Достойный ответ, как будто сам Драко изрек его, воскреснув на мгновение из Бездны! Посмотрим, так ли ты хорош в бою, как он! Мое имя Сагот Манибус, и да начнется Суд Чести!
— Да начнется Суд Чести! — вторил ему хор голосов.
Противники ступили внутрь импровизированного круга радиусом в шестнадцать шагов, по краям которого с одной стороны расположились сангусы, а с другой — рыцари Ордена. Аль-Каум был в «Спектре», но с отключенным активным режимом экзоскелета, автомат и метательные ножи он положил на камни, вне поля битвы. В каждой руке он держал по клинку. Сагот же избавился от всей брони, оставшись лишь в шелковой багровой рубахе и плотных кожаных штанах. Бросив взгляд на араба с двумя мечами, декурион на миг как будто задумался, не взять ли и ему второй клинок в левую руку. Но в итоге не стал, вместо того забрал у одного из своих воинов плащ и накинул его на левое плечо. Воины, выставив клинки перед собой в среднюю позицию, медленно и одновременно двинулись против часовой стрелки, начиная прелюдию к смертельному танцу. Они шли по окружности, лицом друг к другу, запоминая каждую неровность и камешек на поле боя, оценивая противника и позволяя осмотреть себя наблюдателям во избежание нарушений экипировки и срыва поединка. Велес, наблюдающий за ними, не скрывал удивления — их движения были выверенными, пластичными и текучими, но при этом настолько синхронными, будто каждый воин изучал в зеркале свое отражение. Воистину, два этих отличных мечника были достойными противниками.
Совершив полный круг, рыцарь и демон начали сходиться. Велес, даже находясь в боевом темпе, все равно пропустил начало атаки сангуса — тот прикрылся плащом и внезапно ускорился, взорвавшись вихрем ударов. Враги сошлись со звоном клинков в танце выпадов, уклонений и пируэтов. Каленая сталь высекала фонтаны искр, каменное крошево и пыль летели в разные стороны. Спустя долгую секунду сангус отскочил назад. На лице Аль-Каума сочился кровью порез, орденский меч стал на пару сантиметров короче, лишившись острия. Плащ демона был разрублен в нескольких местах, но декурион не пострадал. Ощерив клыки, он закружил вокруг рыцаря, пытаясь зайти сбоку. Тот повторил его маневр, стремясь к тому же. Улучив момент, Сагот вновь атаковал длинной комбинацией рубящих, режущих и колющих ударов, стараясь найти брешь в защите Аль-Каума. Ложным полушагом вбок сагнус на миг ослабил бдительность рыцаря и «щелчком» — коротким кистевым ударом — достал его левое предплечье, все же пробив броню.
Бойцы снова разорвали дистанцию — на этот раз отскочил араб. Усилием воли он замедлил кровотечение, но рана была достаточно глубокой. Скоро потеря крови начнет сказываться на скорости ударов, и шансы Аль-Каума упадут. Велес, как и все остальные, прекрасно это понимал. Глаза остальных сангусов сверкали азартом — схватка обещала быть зрелищной. Аль-Каум беззвучно прошептал что-то и ринулся в атаку, раскручивая свои мечи в полупрозрачный ореол. Сагот, скинув плащ, перехватил меч в обе руки и слился с рыцарем в сумасшедшем по темпу поединке. Оба уже не пытались отойти, и атаковали друг друга, укладывая в каждую секунду более десятка ударов, парирований и уклонений. Более-менее различал их действия лишь Велес и пара сангусов, для остальных битва выглядела, как мелькание полос отточенной стали меж двух еле видимых от пыли и скорости силуэтов.
Противники понемногу смещались к краю арены — Сагот теснил Аль-Каума, стараясь прижать его к каменистой осыпи и лишить маневра. Велес окинул быстрым взглядом свой отряд. Побледневший Гавран, сжав в руках автомат и закусив до крови губу, напряженно наблюдал за схваткой. Он прекрасно понимал свои шансы в случае поражения араба. Мара же, казалось, полностью ушла в себя, смотря вперед остекленевшим взглядом. Велес осознал, что она тоже следит за поединком — но на четыре секунды вперед. Ее лицо вдруг ожесточилось — губы сжались в линию, а глаза сосредоточенно сощурились. Мара выверенным до микрона движением толкнула ногой небольшой булыжник, лежавший рядом. Камень размером с кулак прокатился пару метров и остановился среди таких же, валяющихся в изобилии вокруг. Сангусы, увлеченные схваткой, не заметили этого странного поступка воительницы. Мара еле заметно кивнула себе и перехватила клинок, явно приготовившись к чему-то. Велес последовал ее примеру.
Спустя пару секунд рыцарь и сангус оказались рядом. Декурион уверенно наседал — броня Аль-Каума окрасилась в алый цвет в нескольких местах. Но раны были резаные — араб вовремя парировал и отводил вторым клинком самые опасные выпады врага. Однако и сам не мог пробить защиту демона — мастерство сангуса не уступало, а скорость уже превосходила его собственную. Аль-Каум мог лишь наносить ему неглубокие порезы не выше локтя — но декурион вмиг их затягивал, не замедляясь ни на йоту. Несмотря на весь пыл битвы, оба прекрасно помнили положение каждого камня и ветки на арене, уверенно ступая среди разбросанных мшистых булыжников.
Сагот, проведя сложнейший каскад ударов, чуть приоткрылся — и Аль-Каум немедленно воспользовался этим, в длинном выпаде вогнав острие своего второго клинка в ключицу противника. Декурион блеснул клыками в плотоядной ухмылке — он все же поймал араба на наживку. Аль-Каум уже не успевал вернуться в защитную позицию. Вывернувшись так, чтобы клинок застрял в ране, демон молниеносным, заранее рассчитанным, обратным движением своего меча отсек арабу левую кисть. Оружие рыцаря упало на землю, звякнув вычурной рукоятью о камни. Сангусы кровожадно зарычали, предвкушая развязку поединка.
Аль-Каум, не обращая внимания на хлещущую из жуткой раны кровь, сжал уцелевшей рукой орденский меч и кинулся в последнюю, самоубийственную атаку. Сагот отбил несколько ударов и перенеся вес, сделал завершающий выпад, метя в сердце. Но под опорной ногой вдруг оказался камень, которого просто не могло там быть. Декуриона шатнуло в сторону, и смертельный удар прошел по касательной, вспоров рыцарю плечо, а клинок застрял меж костей. Мощный толчок опрокинул сангуса на спину и в следующий миг ему в шею уперся орденский клинок. Бритвенной остроты лезвие рассекло кожу и мясо, остановившись в одном волосе от шейных артерий. Сангус захрипел от хлынувшей в горло собственной крови, не смея даже пошевелиться. Малейшее движение — и его голова отделится от тела.
