Ну, чем этот попаданец может мне навредить, думал я… Идиот, что сказать.
***
Очнулся я от резкой боли в затылке. В ноздри ударило холодной ночной сыростью, смешанной с запахами Петербуржского тракта — асфальтом, соляркой и разгоряченным металлом проезжающих мимо Торжка фур. В голове была каша, я с трудом пытался свести воедино тот факт, что заснул в больнице, а проснулся рядом с домом убитого бармена Саши.
Едва пришло осознание, воздух потонул в полицейских сиренах, а темнота замерцала синим и красным — от проблесковых маячков было не укрыться. Возникло ощущение, будто к старому деревянному домику слетелись все патрули города. Начав с вежливого вопроса, что происходит, я в итоге обложил своего внутреннего напарника всеми мысленными эпитетами. Особенно смачно у меня получилось приложить его «паразитом» — от этого прозвища Горин искренне злился. Однако делал я это уже на бегу с максимальной скоростью.
Учитывая, что двое полных сил парней отправились на тот свет в моем присутствии, показываться полиции возле дома одного из них точно не стоило. Вот я и решил не испытывать судьбу, а опрометью помчался в больницу. Кажется, никто меня так и не заметил — хорошо, что у масок есть свойство размывать образ. Ни одна камера, ни один фотоаппарат не могут нас записать. Это часть договора, гарантия сохранности наших личностей и последняя надежда, что эта ночь пройдет без последствий.
«Горин! Паразитная ты морда! А ну, отвечай!» — снова заорал я, но капитан продолжал молчать.
Очень надеюсь, что это из-за того, что он получил удар по голове. Если же он просто скрывается от правосудия, я ему устрою ночь в следственном изоляторе с пристрастием. В голове раздался еле слышный смешок — кажется, мой сосед по мозгам начал приходить в себя.
«А теперь рассказывай, что произошло, — едва оказавшись в палате, я в тихой ярости обратился к кряхтящему в моей голове Горину. Похоже, он все-таки и вправду на какое-то время отключился. — Это так ты фильм смотришь? Приобщаешься к истории моего мира? Татуировки ищешь?»
Капитан молчал еще несколько долгих секунд и ответил, когда я уже начал было подозревать, что ему слишком уж плохо. Подобная перспектива меня не радовала, потому что я не знал, как это может отразиться и на моем состоянии. Почему-то в голову лезли истории о сиамских близнецах, которые умирали после операций по разделению…
«Ладно, уел, — неожиданно отозвался Горин. — Согласен, я был не прав, воспользовавшись твоей слабостью. Признаю, больше такого не повторится. Зато! — он выделил это слово. — Зато я кое-что выяснил. Во-первых, тебя пасут, так что не расслабляйся».
«Пасут? — я был сбит с толку. — Кто меня пасет? Как?»
«Разве у вас так не говорят? — капитан словно был озадачен. — Ладно, скажу проще. За тобой следят. Пока ты дрых, я досмотрел кино и хотел уже в интернет зайти, а потом увидел, что какая-то сволочь в окно смотрит. Ну, я обматерил ее хорошенько и потом только понял: мы же на третьем этаже! Вскочил, подбежал к окну — уже нет никого».
Слушая рассказ Горина, я чувствовал, как по спине бежит холодок. Если кто-то, как он говорит, меня «пасет», то это очень серьезно. Для начала — сюда очень сложно пробраться. Так что это либо кто-то из своих, о чем мне не очень хочется думать, либо кто-то очень серьезный. Настолько, что способен игнорировать защиту больницы «Рускосмоса». Но посмотрим, что дальше расскажет Горин.
«Так вот, — продолжал он. — Я раму открыл, выглянул… Думаю, никто же не может просто так по стенам бегать. И оказалось, что может! Кто-то мелкий — то ли девчонка, то ли ребенок — несется под углом девяносто градусов, словно по стадиону!»
Игиг, тут же подумал я. Впрочем, было бы удивительно, окажись этот таинственный шпион человеком.
«И ты поперся за ним?» — кажется, я начал догадываться, почему Горин внезапно убежал из больницы. Вот только плохо, что он наследил… Его же наверняка кто-то видел — с обычной-то скоростью!
«Пришлось, — кивнул капитан. — Попытался тебя разбудить, и не вышло. Надо же погружаться, вставать под лампу… Так что самым правильным решение оказалось преследование подозреваемого. Причем сразу, без промедления».
«Рассказывай дальше, — сказал я. — Все рассказывай. Много народу тебя видело?»
«Медсестра и охранники, — без тени тревоги или стыда ответил напарник. — Если что, ты к женщине ходил. Они поржали, но зато с тебя, если что, взятки гладки — в любом нормальном обществе это уважительная причина самоволки откуда угодно. Пожурят, может быть, для проформы, но в целом даже уважать больше начнут».
Я почувствовал, что краснею. Горин, управляя моим телом, наплел с три короба, показал меня эдаким ловеласом без мозгов… С другой стороны, это сработало, его в моем теле никто не стал останавливать, и он просто продолжил погоню за шпионом. Кстати, почему его самого никто больше не увидел? Хороший вопрос.
По словам капитана, маленький верткий игиг переполз через бетонный забор и побежал прочь. Но перед этим он как будто бы стал невидимым, во что Горин не поверил и решил, будто тот просто хорошо замаскировался. А я, кажется, понял, кого наняли за мной следить.
Глава 5
Хамид Шавсуддин, вольнонаемный игиг
Геккон давно уже перестал считать загубленные им души. Он привык убивать и делал это без капли сомнения. Он не был силен, а потому избегал открытых схваток, предпочитая действовать тихо. Но сегодня ему не требовалось прерывать очередную жизнь. Ему нужно было лишь заманить. Остальное — дело его заказчиков.
Он с легкостью обошел все охранные системы больницы «Рускосмоса», прошел в паре метров от стражи и еле удержался от провокации. Ему нравилось дразнить обычных людей, он наслаждался их беспомощностью. Вот только сейчас это было лишним. А рисковать просто так Геккон не любил.
Искра позволяла ему сливаться с окружающими предметами. Хамид, как звали его в обычной жизни, открыл это в себе еще в детстве, и сверстники быстро перестали играть с ним в прятки. Какой в этом интерес, если ни у кого не получалось найти притворившегося корой дерева мальчугана?
Потом детство кончилось. У родителей не было денег, чтобы отдать его в нормальную школу, откуда бы он перешел в немецкую «Скорость» или британское «Сияние». А может, и к русским в одну из их многочисленных корпораций. Но игиги в бедной азиатской стране могли рассчитывать только на себя. И Геккон стал одним из таких. Он использовал свою искру, чтобы красть товар у зазевавшихся торговцев. Потом осмелел и стал грабить туристов. Особенно он любил этих заносчивых европейцев и американцев, которые делали вид, что жалеют маленького чумазого подростка, а сами лишь тешили свое грязное эго.
Впрочем, не зря пророк учил своих потомков, что зло должно быть наказано, и Хамид сделал эту истину частью своей жизни. Склонив голову и бормоча благодарности за мелкую монету, он вытаскивал из наивных чужаков набитые купюрами кошельки и снимал драгоценности с их поджавших губы жен. Они чаще всего ничего не замечали. Иногда, впрочем, попадались и те, в ком еще жил дух воина. Вот только и им было не достать его. Хамид убегал, а потом прятался высоко на стенах или даже под потолком. Маскировка и цепкие конечности, как у настоящего геккона, спасали его от любого преследователя.
