Вселенная, Бог, Природа? Сомневаюсь. Скорее тот, кто мнит себя Божеством.
Я до сих пор не остановил это. Теперь, я еще больше убедился в том, что блокировка моих счетов в банке, как раз во время трагедии — не случайность. Пытаюсь прикрыть глаза, хоть на несколько секунд, чтобы перезагрузить мозг, но телефонный звонок прерывает запланированную в машине медитацию. Иногда наличие водителя совершено бесполезно, если ты не можешь расслабиться даже в машине.
— Драгон, все счета восстановлены, — докладывает обнадеживающим голосом Рина. — Банк выдал стандартный ответ: проблемы из-за хакерской атаки. Средства всех клиентов были заморожены в целях безопасности.
— Хорошо, — ощущая, как от злобы скулы сводит, я закипаю от гнева и невыраженной агрессии, направленную в сторону своего ближайшего родственника. — Поручи финансовым директорам разработать план по выводу финансовых средств в независимые хранилища.
— Эм, Драгон, — неуверенно отзывается Рина, тяжело вздыхая. Выручить то, о чем я прошу, фактически невозможно. — Не уверена, что это…
— Попытайся, мать твою, это твоя работа, — ледяным голосом отрезаю я, ударяя кулаком по переднему креслу автомобиля. В костяшках пальцев разрастается жгучая боль, но это то, что мне просто не обходимо испытывать. Боль, злость, ярость — именно в таком состоянии я намерен навестить замок «графа Дракулы».
У семьи Голденштерн несколько идентичных дворцов, расположенных по всему миру. США, Англия, Европа, Россия, Китай…на самом деле их двенадцать. Они все выглядят фактически полными копиями друг друга и под завязку забиты символикой рода. Причина, по которой сейчас мой брат тоже находится в ОАЭ, проста — на данный момент это одно из самых безопасных мест на земле, учитывая то, что затевает мой брат.
Если моя семья — зло во плоти и исчадье ада, то он тот, кто намерен управлять этим злом и направлять смерть и кровь в те места, в какие ему заблагорассудиться. И если мир — древнегреческий миф, то он в нем Аид, что живет под землей, а не на Олимпе.
При этом он никогда не прольет кровь своими руками. Для выполнения грязных дел у него есть свита, как у любого себя уважающего управленца, возомнившего себя Богом.
Когда-то мы были лучшими друзьями, а не просто сродными братьями. Может быть, именно из-за нашего прошлого, у нас никак не получается прикончить друг друга.
— Добрый день, Ричард, — приветствую дворецкого, выходя из машины. — Где Лео?
— Сэр, вы без предупреждения, — нервно замечает седовласый латиноамериканец, отвечающий за порядок в доме. Его нижняя губа дрожит, он в защитном жесте поправляет бабочку в районе горла. Еще бы, у меня бы тоже возник приступ удушья, если бы я был вынужден выполнять приказы Леона.
— Ты забыл, кто я, Ричард?
— Конечно, я помню, мистер Голденштерн. Вы тоже мой хозяин, — опуская взгляд, дворецкий склоняет голову.
— Тогда быстро скажи, где мой брат.
— В мастерской, сэр.
Мать его, далеко это. Придется блуждать по дворцу, где заперты все мои детские и неприятные воспоминания, потому что этот дом ничем не отличается от того, где я провел детство. Единственная существенная разница — это сад. Здесь нет яблоневых деревьев, цветущих ив, размашистых платанов, в тени которых удобно прилечь и почитать книгу. Вокруг только песок, пальмы и искусственная трава нереально зеленого цвета.
Я врываюсь в мастерскую Леона ровно через пятнадцать минут. Я часто видел его в этой позе — замерившим перед холстом, с кистью в зубах. Длинные для мужчины волосы небрежно спадают на лоб, и он постоянно дует на них, либо поправляет высокомерно-аристократичным жестом.
Мы одинакового роста и телосложения. Высокие, широкоплечие, крупные. В отца, естественно. И даже внешне мы чем-то похожи, иначе смысла бы не было в этой «голубой крови» над которой трясутся Голденштерны, и заключают браки только между кровными родственниками.
Да, все именно так. И всем плевать, с какими нарушениями в психике и не только в ней могут родится дети. На дворец двадцать первый век, но за закрытыми дверьми роскошных дворцов, в мире до сих пор ведется пресловутая «Игра Престолов».
Может быть, поэтому, я — не такой, как они. Я сын любовницы, признанный отцом, как родной. У меня довольно много полномочий и власти, и могло бы быть еще больше, если бы я не пытался навязать свои правила. Тем не менее, первым в очереди на главу мирового порядка после моего отца был наш старший брат, пропавший без вести. Затем — Леон и его дети. Следующим на очереди является дядя, и только потом я.
— Я видел новости. Твоих рук дело? — не утруждая себя приветствием, задаю вопрос я. Леон оборачивается, доставая кисть из зубов. Его серые, почти прозрачные глаза, в которых невозможно разглядеть дна, как и человечной души, контрастируют с черной футболкой и брюками в тон. Пожалуй, взгляд — единственное, что могло бы быть светлым в его чудовищно привлекательном образе, но даже они, являясь такими яркими и светлыми, кажутся мне воплощением врат в преисподнюю.
Когда-то в них было больше жизни. Когда-то, мне казалось, что я вижу в них свое отражение. Когда-то, я хотел, чтобы мы были заодно. Но с каждым годом, с каждым отмеченным вместе днем рождения, я все больше осознал, что мы никогда не поделим власть, потому что оба к ней стремимся.
Возможно, с разных сторон и противоположными взглядами.
И был момент, когда я отказался от всего, ради того, что стало моим смыслом, пока не потерял это навсегда.
— Нет, брат. Ты опять за свое, — тоном ленивого манипулятора отзывается Лео, вскидывая одну бровь. Несмотря на то, что он кажется еще более бездушным существом, чем я, его лицо всегда выражает больше эмоций. Люди, наделенные властью, вообще одарены неплохими актерскими данными. — В любом проишествии у тебя всегда виноват я. Знаешь, это обидно. Или…комплимент. По-твоему я способен создать землетрясение? — усмехается Лео. — Значит, ты наконец увидел во мне Бога, — дразнит меня брат.
— Тектоническое оружие, биологическое оружие, химическое…мне продолжить? Я прекрасно знаю на что вы способны.
–Мы способны, Драгон. Ты тоже часть нашей семьи, — бросив на меня долгий и пронзительный взгляд, хладнокровно поправляет меня Лео.
— Я хочу жить свою жизнь. Я хочу, чтобы ты, не вставлял мне палки в колеса, для того, чтобы отвлечь мое внимание и организовать очередную гадость. Я не верю в то, что сбой с моими счетами был случайностью.
— Даже если бы это не было случайностью, как бы ты смог меня остановить? Вопрос риторический, Драгон. Ты ведешь со мной эту войну, Драгон. А не я, — слегка цокая языком, отзывается брат. Медленно качает головой, притворяясь едва ли не святым отцом, не способным на грех, зло и убийство. Двуличное создание, которое всегда пытается выставить меня безумцем, помешанным на своих бредовых идеях, меандре и других артефактах, принадлежащих Голденштерн. — Мне незачем вести с тобой войну. И я никогда не делал того, в чем ты меня обвиняешь долгие годы. Я не убивал твою жену. И твоего ребенка, — он медленно подходит ко мне вплотную, не разрывая зрительного контакта.
