— Аарон, — едва ли не задыхаясь, спрашиваю. — Почему ты назвал мужчину, купившего платье Голденштерном?
— Потому что он Голденштерн, — пожимая плечами, добивает меня Аарон. — Один из братьев Голденштерн. Правда, он полукровка, но все же. Артур, Лео, Драгон…те самые братья Голденшерн. Видимо, его любовнице понравилось твое платье.
У меня земля в который раз за вечер просто исчезает под ногами.
Я вспоминаю фотографию, которую нашла в кабинете Драгона. Сопоставляю факты. Невероятные и ужасающие. Словно разыгранные кем-то по сценарию и нотам, но тем не менее, факты.
Вот и ответ, почему Джеймс и Драгон знают друг друга. Они, мать их, братья.
И оба из них сейчас находятся в этом зале.
Я даже не знаю, что меня удивляет больше. То, что мой муж, кажется (а я все еще не могу в это поверить), жив. Или то, что Драгон оказался Голденштерном.
Или, черт возьми то, что мой муж — жив, и он тоже Голдештерн.
Как такое возможно? Бог — лучший режиссер или кто-то вмешался в этот сюрреализм?
Я бы и рада прилечь в комнате отдыха, прийти в себя и отправиться за ответами на свои вопросы. Но у меня нет такой возможности.
Внезапно, в зале раздается какой-то подозрительно пугающий хлопок. В следующую секунду все вокруг начинает затягиваться дымом, который я определяю как газ.
Возможно, просто усыпляющий. Возможно, несущий пары яда и смерть. А может, это просто спец эффекты, как в ночном клубе и сейчас начнется какое-то пранк-шоу, призванное вызвать эмоции пубики.
Времени размышлять нет. Чтобы это ни было, это действие явно направлено на то, чтобы отвлечь внимание.
Я достаю из сумки платок, накрываю им рот и фактически вслепую нахожу запасной выход. Когда за твоими плечами есть опыт выживания в огне, ты первым делом в общественных местах обращаешь внимания на такие вещи. Я всегда глазами ищу огнетушитель и второй выход, заранее простраивая план побега на случай чрезвычайного происшествия.
В зале начинают кричать и задыхаться. Вокруг царит паника. Мне удается пробраться в безопасное место, я толкаю плечом дверь и попадаю в сад. Падаю на газон, пытаясь вдохнуть полными легкими свежий воздух.
Боже, что за жесть происходит. Остановите это. Что? Что это?
В момент, когда я пытаюсь встать, меня окружают люди в черных костюмах и темных очках. Их лица обезличены, натренированные тела — одинаковые, как у завербованных солдат.
Мужчины хватают меня за плечи, пытаясь увести в сторону. Берут меня, скручивая запястья за спиной. Я не собираюсь сдаваться, пытаясь применить несколько приемов из восточных единоборств, но их слишком много.
— Кто вы? Куда вы меня несете? Что происходит? — мой рот насильно затыкают кляпом после этих слов. Мне остается лишь мычать, содрогаясь всем телом.
Я уже не понимаю, что происходит. Вся реальность превращается в сплошное размытое пятно. Я ненавижу каждый миллилитр шампанского, что влила в свой желудок, но ничего не исправить. Людей в черном становится еще больше, в какой-то момент они вступают в схватку между собой.
Я не понимаю, что происходит. Ей Богу. Вспомнить бы все…
— Вы не на его территории, — слышу сквозь толстый слон тумана в моей голове. — Проваливайте, — короткий приказ.
Меня тащат по траве в сторону. Сначала, мне кажется, что я ослепла от действия газа, а потом, я ощущаю на своем лице плотную повязку, из-за которой не вижу происходящего. Только чувствую коже траву, слышу, как рвутся и отлетают детали платья…
— Отнесите ее ко мне, — я не знаю, какие эмоции вызывает во мне этот голос. Он не кажется мне знакомым, и это нормально. Но я знаю, кто его произносит. Чувствую. И подтверждая мои догадки, он добавляет: — Все будет хорошо, Элиса.
Мое сознание проваливается в бездну небытия, и путешествует там до тех пор, пока я не пробуждаюсь на чем-то более-менее мягком. То ли матрац, то ли тахта. Разлепив веки, я осознаю, что очнулась в комнате, напоминающую мне художественную мастерскую.
Каждый квадратный метр здесь заставлен картинами. Отличительная черта этих произведений искусства в том, что они поразительно красивы, но изображены на них ужасные вещи.
Пожары, взрывы, природные катаклизмы, окровавленные деньги. У художника явно нет своего стиля — он копирует всех по чуть-чуть, творя в разных стилях: от ренессанса до постимпрессионизма. На многих картинах запечатлены религиозные мотивы, на других — сюжеты мифов и древних фантазийных легенд. Такое чувство, что на окружающих меня холстах запечатлена вся история нашего мира, разные ее отрывки, хаотично разбросанные по большому залу.
На полу расстелен огромный холст, словно вместо ковра. Художник только начал работу с цветом над данной картиной, и пока мне трудно понять, что на ней изображено.
Глава 3
Предвкушение.
Такое красивое и объемное чувство.
Леонель Голденштерн давно не испытывает его, как и многие другие из многообразного спектра человеческих эмоций.
Но сейчас, оно вибрирует в каждом миллиметре его натренированного тела, несмотря на то, что ему приходится повременить с тем, чтобы выйти к женщине, с которой его связывает так много и так мало одновременно.
Леон глубоко убежден, что в каждом из нас есть теневая сторона, и редко кто посмеет взглянуть ей в глаза. Все до последнего будут прятаться, убегать от себя, пока жизнь не столкнет день и ночь человеческой души нос к носу.
Он познал теневую, обратную сторону своей бесчувственной души. И имя ей — одержимость.
Что же, не каждый день твоя одержимость становится частью твоей реальности.
— Приготовь снадобье, — звучит, как сухой приказ для вечно услужливой «шестерки», которая немедля начинает выполнять просьбу короля.
Леонель, обычно, не придает значения лицам обслуживающего персонала. Да, его мозг считывает и анализирует их автоматически, после чего, они уходят в папку «не особо важных людей», сужаясь до пары незначительных килобайт на жестком диске сознания. Сейчас, все внимание мужчины направлено исключительно на голографический экран, парящий над его рабочим столом, где он в режиме реального времени наблюдает за происходящим в мастерской.
Она так близко.
Леонель приближает ее голограмму к себе отточенным и знакомым движением — раздвигая большой палец и четыре остальных в воздухе, словно расширяя невидимую точку до круга.
Голденштерн прикасается к волосам девушки, ощущая, как свет голографических лучшей согревает подушечки пальцев.
Ему доступно почти все в этом мире: самые последние изобретения техники, которые для многих живущих на земле кажутся чудом, давно стали для Леона повседневной реальностью.
Пока кто-то заказывает свой утренний кофе, он покупает смерть десятков тысяч людей, если того требует баланс, который, по его мнению, необходимо соблюдать.
