Ему доступны любые связи, деньги, земли, ресурсы, женщины, души, игры, и другие всевозможные атомы Вселенной, которые он только пожелает. Исключения есть, и именно они являются тем самым раздражающим триггером и одновременно тем, что делает его человеком.
Но обладая почти неограниченной властью, так легко жить с ощущением себя Бога.
Ключевое слово — «почти». Такое маленькое и короткое «почти», от которого нужно избавиться.
Даже Богу свойственен внутренний конфликт и тот самый надрыв, который придает существованию смысл. С самого детства, Леон чувствовал себя именно так: брошенным ребенком, оставленном в пустой комнате с игрушками.
Да, его любили и обожали, его ценили и оберегали. Еще один наследник того, чем веками владеет семья.
Рождение мальчика — счастье для Голденшетерн, дочерей, как правило, в верховные дела семьи не посвящают.
Но быть любимым, не значит «ощущать» себя важным и полноценным.
Сначала, он растерялся и плакал.
Потом — он начал злиться.
И наконец — осознал, что ему не остается ничего, кроме как играть со всем этим добром, собирать интересующие его пазлы лего и ходить по кругу комнаты.
Именно предвкушение и трепет в груди, ощущает внутри ребенок, сжимающий в руках невероятно ценный и важный для конструкции пазл.
Этот пазл, правда, дьявольски красив.
Словно редкий, чистейший бриллиант скрупулёзной огранки.
Скосив взгляд в бок, Леон замечает, как прислуга растворяет сладкий порошок в бутылке воды, ставит ее на переносной столик и увозит в мастерскую — туда, где лежит в полудреме роковая блондинка.
Заметив первые признаки того, что девушка возвращается к жизни, он не спеша поднимается с широкого рабочего кресла и покидая свой кабинет, направляется в мастерскую.
Эльза вздрагивает, прислушавшись к звуку шагов. Чувствуя себя максимально уязвимо, в чем безусловно помогает откровенное платье, инстинктивно садится на тахте с идеально прямой спиной и поджимает к себе ноги.
Обнимает их, замечая, что платье, над которым она трудилась много месяцев, безжалостно разодрано и порвано в некоторых местах. Ручная работа — хрупка, как крылья бабочки. Только коснешься — и нет уже былого глянца и изысканности.
Как и с многими картинами и предметами искусства. С чем-то ценным, в чем бьется живая энергия или суть создателя.
К сожалению, сейчас ей не до глубоких рассуждений об искусстве и не до оплакивания своего платья. С бешено бьющимся сердцем в груди, девушка отчаянно кусает губы, внутренне делая ставки — кто войдет в мастерскую?
Драгон или Джеймс?
Или последний был видением и плодом ее больного воображения?
Алкоголь, помешанные препараты, переизбыток эмоций — учитывая черепно-мозговую травму в ее прошлом, верить ничему наверняка нельзя, пока не вступишь с этим в плотный контакт.
Для чего в зале пустили чуть ли не убивающий газ? Люди на аукционе погибли или просто уснули? Что, черт возьми, происходит и кто нарисовал эти картины? Почему на них изображено так много убийств, войн и катаклизмов?
Вселенная этих вопросов без ответов становится только шире, но любопытство уже не является доминирующей эмоцией. На самом деле, она не испытывает сейчас ничего, кроме страха перед неизвестностью.
— Добрый вечер, Элиса. Или уместнее, если я буду называть тебя Эльза? — голос мужчины не выражает никаких эмоций. От каждого его движения фонит грацией царя зверей — льва, и он подходит к небольшому столику у тахты Эльзы, берет с него бутылку закрытой и жутко дорогой норвежской воды.
Словно угадывая ее безумное желание утолить жажду, Леон обхватывает девушку за затылок, накрывая ладонью волосы, и подносит ее лицо и губы к горлышку стеклянной бутылки.
В этом жесте много двусмысленности. То ли, он обращается с ней, как с ребенком, о котором необходимо заботиться. То ли, он наслаждается и упивается властью, которой обладает в этот момент, возвышаясь над ней почти двухметровой скалой.
Теперь, когда она видит его лицо так близко, у нее не остается никаких сомнений в том, что это Джеймс.
По крайней мере, у него черты лица Джеймса и его телосложение.
Довольно трудно считать его тем самым Джеймсом из ее воспоминаний, но, наверное, это связано с тем, что не так часто люди восстают из мертвых. Эльза испытывает столько разных и совершено полярных по отношению друг к другу эмоций сразу, что просто находится не в силах выразить их.
Разрываясь между желанием задать ему миллионы вопросов об их прошлом и как можно скорее заняться обсуждением будущего разрывает изнутри.
Ведь тот факт, что Леонель Голденштерн и Джеймс — один человек, в корне меняет дело.
Внезапно, в мысли Эльзы врывается Драгон. Он заполняет каждый нейрон в ее голове, звучит в каждом ударе сердца. Это происходит именно в тот момент, когда она поднимает глаза на Леона, и их взгляды встречаются.
Не знай она хорошо Драгона, она бы может быта этого не заметила, но тот факт, что они поразительно похожи, бросает девушку в дрожь.
Осколки воспоминаний начинают перемещаться внутри, заставляя извилины пылать от напряжения.
Такое поразительное сходство не часто увидишь у родных братьев, что уж говорить о сродных. Очевидно, они пошли в одного общего родителя. При этом, у них определенно разные черты лица, цвет глаз и даже цвет волос, если рассматривать каждую часть отдельно.
— Тебе нужно попить. У тебя сухие губы. Успокоительный газ вызывает жуткий сушняк, — мужчина констатирует факт, и именно в этот момент, Эльза осознает насколько он прав. Кажется, будто она неделю бродила в засушливой пустыне, и сейчас готова отдать любые деньги за глоток воды, даже из рук подозрительной личности.
Прислонившись губами к горлу, совершая жадные глотки, девушка неотрывно смотрит на Леонеля Голденштерна, внушающего ей неуловимый трепет внутри.
Если бы у слова «опасность» есть лицо, то оно выглядит именно так.
Заостренное, аристократично дерзкое, идеально холеное, арктически холодное. Короткая и ровно стриженная борода лишь подчеркивает его точеные черты, и хоть немного отвлекает внимание от неземных глаз мужчины.
Неземных в самом прямом смысле этого слова. Трудно поверить, что у человека могут быть такие инопланетные глаза.
Бесцветные и прозрачные, с легким пигментом серого цвета, очерченные черным ободом. Зеркальные. В них отражается все — ее отчаяние и растерянность, ее страхи и сомнения, ее нерешительность.
И смерть.
Потому что вне всяких сомнений, перед ней стоит тот самый человек, который мог бы сейчас свернуть ей шею с легкой улыбкой маньяка. Или разбить бутылку об ее голову. Если бы захотел.
И в этом, заключается фатальный ужас всего происходящего: она совершенно не помнит, чтобы муж вызывал в ней такие чувства. Он был сильным, волевым, прямолинейным, порой строгим и властным, но он не был…таким.
