— Она сказала, что моего сына забрал мой бывший…работодатель. Прямо из больницы, подкупил персонал. Что мы скоро найдем его и все будет хорошо. Она так сильно хотела помочь мне. Она была единственная, кто обо мне заботился. Кому не все равно на мое существование.
— Не хочешь назвать его имя?
— Не хочу.
— Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит.
— Я не знаю его имени. Только кличку. Ты попросил рассказать, и я говорю. Я хотела встать на ноги и приступить к поискам сына. Когда я вышла из больницы, в номер моего отеля пришла полиция, у них был ордер на обыск. Я узнала, что меня обвиняют в том, что я спалила дом у озера в штате Вашингтон до тла. Взорвала газом и сбежала, убив своего мужа и сыном. Кэсс предположила, что тот, кто ответственен за нападение, просто убрал за собой. Она помогла мне покинуть страну в кратчайшие сроки, я поменяла все документы и осела здесь, в Дубае. Связи Кэсс в арабском сообществе помогли мне сделать этот город своей красивой тюрьмой и работать на нее…что получается? Она провернула это ради того, чтобы я была ее верной и преданной гончей?
— Поэтому твоей целью стал я. Человек, способный одним звонком в штаты снять с тебя все обвинения в убийстве. Собственно говоря, я и есть доказательство твоей невиновности. Я могу это сделать, Эльза, но сына ты уже не вернешь.
Чувство вины кольцами обвивает шею измученной Эльзы. Она не верит ему до конца, но с другой стороны — факт того, что она ничего толком не знает о своем потенциально подросшем сыне. Ни фотографий, ни звонков, ни голоса. Ничего. Неужели Леон прав, и она настолько жадная, что готова была выдумать себе любую благую мотивацию для того, чтобы оправдывать свою жажду богатых членов?
Это даже звучит меркзо. Но находясь с Леоном в пространстве, она уже отчасти в это верит.
— Интересно, не правда ли? На что только не способен человек ради денег. Согласись, ты ведь тоже способна ради них на многие вещи. И ты не раз стягивала с себя трусики под звуки шуршащих купюр. Я прав? — сдавливает ее скула до боли, как бы предупреждая, что любой другой ответ, кроме «да» Голденшетерна совсем не устроит.
— Да.
— Мне интересно, как именно ты планировала получить от меня все, что хочешь? Соблазнить, поиграть со мной в свои эскортные игры, а потом — попросить достать для тебя луну с неба?
— Просто попросить. По-человечески. Помощи.
— Я не Санта Клаус. Хочешь расскажу тебе подробности своей версии?
— Да.
— Но сначала, я хочу кое-что показать тебе, — резко отпустив девушку, он ровняется рядом с одной из картин. На ней изображено что-то удивительно красивое, напоминающее Эльзе скопление городов, возведенных посреди океана. Их расположение на первый взгляд напоминают круг, но на деле являются звездой, повторяющей форму той, что выгравирована у Леона на одном из колец. Видела ли она подобную печатку у Драгона?
— Как ты думаешь, что изображено на этой картине? — подобным тоном с Эльзой разговаривает лишь ее психотерапевт во время сеанса. Леонель Голденштерн идеально вписывается в роль мозгоправа. Точнее, для него это никакая не роль, а очевидно — вся его суть.
Он — просто более извращенная версия его же брата. Яблоко от яблони…
— Атлантида? — фыркает Эльза. У нее жизнь рушится, а ее муж, восставший из мертвых, решил преподать ей урок легенд, сказаний и мифов.
Прекрасно. Отличное завершение форума, до которого она дорвалась, наглотавшись крови и пота. Что может быть лучше?
— Как ты думаешь, в чем истинная ценность искусства, Эльза? — пружинистой и вальяжной походкой, Леон направляется в сторону другого холста, с которого быстро сдирает защитное покрытие. Вниманию Эльзы предоставлена теперь вторая картина, на первый взгляд, в тысячи раз невзрачнее той, на какой изображена живописная и загадочная Атлантида.
— Я не в настроении говорить об этом, — бросает уставшим тоном. Хочется свернуться калачиком на этой же тахте и…умереть.
Просто умереть. И не потому, что у нее сил на ведение беседы. А потому что она вспомнила всю правду. Или почти всю.
— Ты будешь говорить со мной, Эльза, — Леон надавливает на черты ее лица, буквально приказывая ей стать послушной. — И советую тебе быть максимально вовлечённой в наше общение. Иначе, я могу предположить, что за последние недели в твоей жизни появилось нечто ценное и дорогое. Отличная замена сыну. Например, мой брат. Я давно хочу устранить его, но никак не доходят руки.
Эльза нервно сглатывает, считывая с его слов прямую угрозу жизни для Драгона. Кто, черт возьми, перед ней? Он убьет родного брата? С той же бессердечностью, о которой говорит о сыне?
— Я не помню его. Поэтому ты не найдешь во мне сострадания даже к собственному ребенку, — поясняет вопрос, который она не успела задать вслух. — Так в чем ценность искусства? — как ни в чем ни, бывало, продолжает урок. — Хочу проверить твои интеллектуальные способности.
— В эмоциях, которые оно вызывает в людях, — выдает довольно типичный ответ девушка. Сил на большее у нее нет. Эльза слишком занята, продумывая в голове новый план. А это — все равно, что прогнозировать ходы в новой партии, где поменялись исходные данные.
— Неправильный ответ, — цокнув языком, с разочарованием выносит вердикт Леон. — Я ожидал большего. Ну, быть может, ты еще удивишь меня. Ты знаешь, что это за картина?
— «Черный квадрат» Малевича, — Эльза вглядывается в изображении черного квадрата и осознает, насколько сильно он сейчас олицетворяет состояние ее мозгов.
А мозгов нет. Только, мать их, черный квадрат от всего происходящего.
— Верно. Казалось бы, что может быть проще чем нарисовать черный квадрат? Тем не менее, я приобрел эту картину на закрытых торгах за сто пятьдесят миллионов долларов. Недавно получил ее, прямиком из Московской Третьяковской Галереи, где теперь красуется точная ее копия. Ты даже не представляешь, насколько эксплуатируют рынок антиквариата и мировых шедевров для отмывания денег. Но перейдем к главному. Об этой картине ходило много споров. Одни полагали, что это неудавшаяся картина. Другие — отказ от содержания. Третьи — видели в этом политический ход. И множество других вариантов, несомненно, вызывающих эмоции у публики и самого автора. По мне, ценность искусства состоит в уникальном считывании с мирового поля. Когда творец шедевра, считывает информацию с невидимой сети, так называемого тонкого мира, связывающее все существующее на земле. В этой сети нет прошлого, настоящего и будущего. Все просто есть. Автор как губка впитывает информацию из потока и едва себя сдерживая, приступает к творчеству. И лишь годы, способны проявить его истинную задумку. Искусство — доказательство того, что нейросеть мироздания можно взломать. У творцов есть доступ за закрытые двери, и самое главное, что каждый из нас способен им стать.
На какое-то время, Эльзе начинает казаться, что этот бессердечный человек, разговаривает сам с собой. Однако, его речь кажется такой мелодичной, захватывающей и увлекательной, когда он с восхищением говорит об искусстве и о «черном квадрате», что действует на нее, как ледакоин.
