Ее словно транквилизатором накачали.
— Итак, меня немного заносит. К сути. На мой взгляд, Малевич уже более ста лет назад предсказал то, что все человечество будет одержимо этим самым черным квадратом, который он нарисовал невзначай, фактически легкой рукой, блуждая в своих творческих мирах. Он увидел, что они будут во власти черного зеркала, который каждый из нас неотрывно носит в руке. Он предсказал власть черного квадрата над каждым человеком на этой земле. Это символ власти над миром. Глаз Бога, — немного одержимым тоном продолжает Голденштерн.
У Эльзы мурашки бегут по коже от его слов. В который раз, черт возьми.
Этот человек — псих. Псих, подаривший ей два года счастья и удаливший их. Он что, в компьютерной игре живет? Это что, sims, на его взгляд?
— Я не сильна в искусстве. Не понимаю, как можно заплатить такие деньги за просто черный квадрат. Чтобы он ни значил.
— О да. Мне хорошо известно, что ты с удовольствием потратишь их на баснословно дорогую косметику, брильянты и сумочки, стоимостью приватного самолета, — преодолевая расстояние между ними, мужчина мягко поддевает ее подбородок, вновь заглядывая в глаза.
— Ты преувеличиваешь. Я не такая.
— Ты такая, Эльза. Поэтому, не советую тебе оставаться с моим братом. Очень скоро он станет беднее церковной мыши. Но я тут не причем. Он сам во всем виноват.
— С чего ты взял, что я хочу с ним остаться? Нас ничего не связывает. Я лишь работала в его компании, — шипит девушка, прекрасно осознавая, что каждое лишнее движение лишь приближает ее эпицентру паутины, что вьет для нее Леонель Голденштерн.
— Да? Должно быть мне и моим инсайдерам, показалось, что между вами возникла определенная химия. Это не удивительно, ведь мы с Драгоном очень похожи. Как внешне, так и внутреннее. Очевидно, мы оба — стопроцентное попадание в твой типаж, — усыпляющим голосом всезнающего психиатра, ставит диагноз Леон. — И ты продолжишь на него работать, Элиса. Это никак не помешает нашему будущему.
— Будущему, Джеймс? — срывается Эльза, ее тело вновь покрывается мурашками. — Зачем тебе все это? Зачем тебе я, если ты стер все, что нас связывало? Зачем нашел меня снова, еще и таким изощренным способом? Почему я?
Она позволяет себе высказать все это вслух, прекрасно зная, что не получит на свои вопросы правдивых ответов. Вся ее жизнь — паутина лжи. И отчасти, она сама себя во все это когда-то втянула.
— На эти вопросы есть много ответов. На данный момент, я не хочу раскрывать для тебя все карты, Эльза. Но если тебе нужен какой-то ответ, я его дам, — а голос Леона продолжает качать ее на каком-то особом виде американских горках, приносящих извращенный кайф. — Потому что его взгляд прикован к тебе.
— Хочешь меня? Это детские паттерны? Теперь ты хочешь забрать то, что считаешь игрушкой брата? — его бесцветные глаза серебрятся живым блеском. Наконец, Эльза увидела в нем нечто «живое», то, что составляет живую суть Леонеля Голденштрена. — Но ты ошибаешься, я не его игрушка.
— Я знаю, Эльза, — подушечкой пальца он скользит по нижней губе Эльзы. К ужасу, девушка отмечает, что ее тело реагирует на его внезапно нежное прикосновение весьма положительно. Между ног разрастается теплая нега, клитор пульсирует, отзываясь на ласку Джеймса.
Тут нет ничего удивительного. Ее тело помнит его, не может не помнить. И пусть сейчас, он больше похож на маньяка, стремящегося завоевать мир, Эльза прекрасно помнит, каким горячим, страстным и офигительным он был в сексе. Насколько сладко она взрывалась под весом его тела, с какой идеальной силой и интенсивностью он трахал ее, предлагая эксперимент за экспериментом. Они часто выходили за рамки традиционного секса и расширяли границы разумного, все глубже познавая друг друга.
— Ты не его, ты — моя, — мягко произносит Леонель, взглядом впечатывая истину этих слов в сознание Эльзы. Внезапно, она начинает узнавать в нем черты того мужчины, кому отдала свое сердце. Она узнавала их в Драгоне, обуславливая стремительно возникшую химию их сходством. Должно быть, Леон прав: и они оба — стопроцентное попадание в ее типаж.
— Пока этого аргумента достаточно, чтобы облегчить твои душевные метания. Наш урок искусствоведения не закончен, Эльза, — уверенно сжав в кулаке ее волосы на затылке, Леон подводит девушку к масштабной картине, на которой изображена Атлантида. — Эта картина — также один из ценнейших экземпляров в моей коллекции, — проследив за взглядом Леона, Эльза отмечает с каким обожанием он разглядывает древний холст с размазанным маслом. — Несмотря на то, что она написана неизвестным художником.
— Что в ней ценного? — Эльза твердо решает плыть по течению их беседы, следуя своему главному правилу в общении с мужчинами: создание комфорта в общении и заинтересованности мыслями собеседника.
Как ни крути, тесный контакт с Леонелем ей просто необходим. Настолько тесный, насколько это вообще возможно.
— На этой картине запечатлена одна из важнейших реликвий нашей семьи. Здесь завуалировано рассказана история меандра, и пусть, в это трудно поверить, но настоящему меандру, а не его подделкам, насчитывается сотни веков. Художник изобразил на картине то, что очень сильно пересекается с архивами нашей семьи, которые я нашел в фамильной библиотеке одного из дворцов. Итак, Эльза. Что ты видишь на площади? — легким движением руки, управляя ее головой, Леон буквально тыкает Эльзу «носом» в свою безумную истину.
Девушка повинуется, несмотря на то что кулак Леона до боли стягивает корни волос.
Она внимательно вглядывается в то, что видит. Когда смотришь на творение художника издалека, очень трудно заметить детали и сюжет картины.
— Я вижу круглую площадь посреди города. И много людей. Кажется, их взгляды обращены в центр площади.
— А кто в центре площади? На кого похож этот человек?
— На короля?
— Верно. По задумке художника, это император древнего города. Что еще ты видишь, Эльза?
— В руках он держит маску. Как некий символ власти? Короли любят такое. Державы, скипетры, посохи, короны…, — перечислят Эльза все, что помнит из фильмов о мировых монархах.
— Да. Издревле у каждого монарха были свои символы власти. Они отражены в сказках, и мифах, как полноценные участники истории великого человека и его власти.
— Ты намекаешь на то, что художник считал с пространства существование реликвии, которая сохранилась в вашей семье со времен глубочайшей древности?
— Да, Эльза. Это именно то, что в нашей семье назвали меандром. История нашей семьи уходит корнями в глубокую древность, которая берет истоки у предыдущей цивилизации. Нескольких правящих семей, если быть точнее. И поверь, мы не за «красивые глаза и гены» стоим у изголовья всего, что происходит сейчас в этом мире. Мы не «бандитская мафиозная группировка», что пришла к власти, она была в наших руках с сотворения времен.
В протоколе подробно описан состав нашей крови, о том, насколько он отличается от обычной, и как важно сохранять ее чистоту, — звучит так, словно их кровь редка, как и кровь единорогов. А существует ли она вообще? С трудом верится, что составы разнятся. Звучит так, словно он — реинкарнированный Гитлер, помешанный на создании «расы Господ».
